Всего лишь барбос!(Рассказы)
Шрифт:
— «Исключить, исключить»! — передразнила его дочка учительницы Лариса, которую все уважали за то, что она много читает книг. — А если и вправду дети не в ответе за отцов?
— Надо позвать Эльку и спросить у неё, — сказал секретарь Юрка и сильно покраснел. Несмотря на своё «боевое» прозвище, которое само получалось из его фамилии, Юрка всегда смущался и краснел, когда ему приходилось говорить прилюдно. — Может, она, ну как его… отрекается?..
— Зовите, — снисходительно согласился Петька, — только так она и придёт, ждите!
— Не
Но Эльку не пришлось приводить. Ей уже было невмоготу сидеть дома и смотреть, как страшно молчит мама. Она видела из окна, что на Шуркином чердаке замелькал огонёк, а потом, пятясь, спустились по лестнице Томка, Лариса и Леся и направились к её дому.
Элька вышла на крыльцо.
— Идём, там тебя ждут, — деловито сказала Томка.
— Здравствуй, Элька, — смущённо добавила Леся, но Элька молча пошла вперёд.
Когда Элька появилась в проёме чердака, все с любопытством уставились на неё. Да, Элька здорово изменилась. Или это тени от коптилки легли на лицо, и оно казалось сильно похудевшим и тревожным?
— Ближе подойди, — сказал Шурка.
— А бить не будете?
— Бить пионерам не положено, — солидно ответил Шурка. — Мы… мы будем тебя судить! — вдруг неожиданно даже для себя сказал он.
Все удивлённо притихли. Элька подошла к столу.
— Пиши, — кивнул Шурка Козлу. — Как тебя зовут?
— Элька…
— А полностью?
— Эльза… Балукова.
— Эльза? — переспросил Петька так, будто не знал этого давным-давно. — Почему тебе дали немецкое имя?
— Не знаю. Дали, и всё.
— Зато я знаю! — Петька победоносно посмотрел на Шурку. — Твой отец немец или немецкий шпион. А то на что ему тебя Эльзой называть, русских имён нету, что ли?
— Что ты, Петька, к ней пристал? Откуда она знает, почему её так назвали? Может, просто понравилось? Вот у меня в книжке есть одна девочка Эльза, очень хорошая, помогала бедной старушке! — Тихоня Леся выпалила всё это одним духом, высоким напряжённым голосом.
— Подождите! — остановил их Шурка. — Скажи, Элька, ты отца своего любишь?
Элька подняла голову, посмотрела Шурке в глаза и нерешительно протянула:
— Да-а…
Петька даже присвистнул.
— А что он убежал с фронта, дезертиром стал — всё равно любишь?
Даже пламя коптилки замерло.
— Он, никак, отец мой… И… тихий он такой, забоялся, наверно…
— А если бы все забоялись, тогда что? — встрепенулась Томка. — Мой двоюродный братан с гранатами под танк лёг и не забоялся!
Теперь пламя скакало, будто коптилку кто тряс нарочно. Все кричали, махали руками, стараясь доказать Эльке, что русские никогда врага не боялись и оружия не бросали.
— Мой папаня тоже тихий, мухи не обидит, а уже два ордена получил и сам живой-здоровый, — будто самой себе, негромко
— Не забоялся твой отец, Элька, а струсил, — веско сказал Шурка. — Ты нам прямо скажи, отрекаешься от него или нет?
И тут из Элькиных глаз ручьями потекли слёзы. Все растерялись. Никто раньше не видел, чтобы Элька плакала. Она старалась сдержать слёзы, но это у неё не получалось. Наконец она выдавила что-то похожее на «да».
— Что «да»? — переспросил Шурка.
— Отрекаюсь…
— А может, ты тоже забоишься и струсишь, когда припечёт?
— Нет! — Элька уже не плакала.
— Докажи!
— Давайте!
— Вот что. — Шурка встал, оглядел всех. — Пусть Элька докажет, что ничего не боится. Тогда она останется с нами.
Такое предложение тимуровцам понравилось. Но придумать испытание Элькиной храбрости оказалось не так просто.
— Пусть она пойдёт ночью в лес и чего-нибудь принесёт, — нерешительно сказала Леся, которая оставила бы Эльку в команде без всяких там испытаний.
— Тоже мне испытание нашла! — пренебрежительно отмахнулся Петька. — Да мы с батей вдвоём на сенокосе по месяцу жили. Он в село за куревом уходил, а я вовсе один оставался.
— Нет, это не годится, — возразил Шурка. — Думайте лучше.
— Нам учительница читала про этих, как их, которые давно жили, римляне, что ли. Так у них один руку на костре спалил, чтобы враги видели, какой он сильный и их не боится. И не пикнул, — неопределённо сказала Томка.
Элька невольно спрятала руки под кофту.
— Это был Муций Сцевола, — объяснила всезнайка Лариса. — Только как же Элька без руки будет жить? — со страхом спросила она.
— Мы же не фашисты, это они людей пытают, — сказал Шурка.
— Чего гадать? Пусть Элька переплывёт Тавду — и дело с концом! — предложил Петька.
Это было бы проверкой смелости не только для десятилетней Эльки. Переплыть Тавду решался не каждый взрослый. Ляжешь на воду — другого берега не видно. Правда, к осени большая вода спадала, и мальчишки иногда гурьбой переплывали на тот берег, но назад возвращались в лодке и потом долго хвастали. Эльке предстояло переплыть реку весной и вернуться, конечно, без всякой там лодки. Но ведь это и было испытанием.
День выдался ветреный. Солнце то и дело укрывалось тяжёлыми белыми облаками.
Чтобы не помешали взрослые, решили уйти подальше от посёлка, туда, где начинался густой сосновый бор. А кончался он неизвестно где…
Шурка, как ему показалось, выбрал самое узкое место. На другом берегу в реку вдавалась коса, поросшая тальником.
Петька подошёл к воде, потрогал её для чего-то ногой и сказал:
— Ну, Элька, айда!
У воды были только мальчишки и Элька. Лариса, Томка и Леся остались наверху, на обрыве, возле леса. Им стало страшно: а если Элька утонет? Тогда, сгоряча, казалось всё проще, а здесь была маленькая Элька и такая большая река.