Всего лишь папа

Спини Кэтти

Я сильно вздрогнул от неожиданно прозвучавшего приветствия, практически подпрыгнул на месте.

Передо мной стояла симпатичная женщина лет тридцати, белокурая, с темно-серыми глазами. Судя по тонким чертам лица и довольно светлой коже, она была северного происхождения. За счет невысокого роста и элегантного, сидящего точно по фигуре делового костюма она выглядела миниатюрной и изящной.

– Я Пьера Карафоли, – представилась женщина, так и не дождавшись от меня ответного приветствия. – Вы синьор Ди Флорио?

– Да-да. Buongiorno,

синьора Карафоли! – наконец вернулся я в реальность и протянул руку для пожатия.

– Приятно познакомиться, – ответила она, вложив в мою ладонь свои тонкие пальцы.

– Мне тоже.

– Пройдемте в библиотеку, там нам никто не помешает. – Она сдержанно, но приветливо улыбнулась. Нда, эта профессоресса совершенно не напоминает мне мою… Эту наверняка все студенты обожают.

Мы вошли в просторную старинную залу с арочным потолком. Вдоль всех стен тянулись массивные деревянные стеллажи, уставленные книгами. Чтобы добраться до верхних полок, однозначно требовалось раздобыть лестницу, и я даже невольно начал искать ее глазами.

– Присаживайтесь, – предложила профессоресса, указав на ближайший круглый стол.

– Шикарная у вас тут библиотека, – оценил я с искренним восхищением.

– Да, я тоже в восторге. Я первый год работаю здесь и покорена этой библиотекой.

– Представляю, – хмыкнул я. – А студенты наверняка не ценят свое счастье.

– Кто как, – пожала она плечами.

– Мой сын один из тех, кто не ценит? – спросил я с ноткой горечи.

– Синьор Ди Флорио…

– Амато. Можно по имени. – Не знаю, что на меня нашло, родители с преподавателями обычно соблюдали все формальности. Но это официальное ко мне обращение я никогда не любил. Чувствовал себя как на Конгрессе в Брюсселе.

Мое предложение смутило профессорессу. Она, по всей видимости, никак не могла решиться сократить дистанцию.

– Я не хочу говорить, что ваш сын глупый или что-то в этом роде… Я хотела спросить, были ли у него раньше проблемы с моими дисциплинами?

– Нет. Свои шесть-семь баллов он всегда получал. Особо одаренным в учебе он никогда не был, но проблем тоже не имел, – выпалил я на одном дыхании. Меня мучило какое-то волнение в груди, и я усиленно пытался взять себя в руки.

– Значит, возможно, сейчас что-то мешает ему учиться? Возможно, он уделяет мало времени занятиям? Нормальное явление в этом возрасте, но текущий год очень важный, ведь ребят ждут экзамены. Каролина, его сестра, сказала, что он увлекается теннисом?

– Да, он спортсмен. – подтвердил я.

– Успешный?

– Достаточно. Он занимается теннисом с восьми лет. Но проблем с учебой Элио никогда не имел.

– Понимаю… Я не хотела бы жаловаться, но не могу скрывать от вас, что Элио практически не выполняет и не сдает домашних заданий, которые я даю. На лекциях он не работает и на мои вопросы отмалчивается, не знает, что ответить. За последние работы,

которые я давала, он получил три балла.

Мысленно я схватился за голову. Аттестат зрелости моего сына начал приобретать размытые очертания.

– С такими результатами он не наберет необходимый минимум, чтобы быть допущенным до сдачи экзаменов. Я не могу ставить ему высокие баллы только за то, что он профессиональный спортсмен и занят делом. Образование первично, понимаете?

– Я полностью с вами согласен и обещаю найти рычаг влияния на Элио.

– Спасибо вам за содействие, – улыбнулась она открыто. Профессоресса и в целом разговаривала со мной очень дружелюбно, даже с некоторым сочувствием и явным желанием помочь. – Рада, что вы участвуете в судьбе сына и разделяете мое мнение.

– Думаю, это не такая уж и редкость, – прокомментировал я грустно.

– Ошибаетесь. У меня за плечами уже несколько лет практики преподавания в лицее, и существуют родители, которые полагают, что если у них растет великий футболист, то главное – чтобы он попал в какой-нибудь топ-клуб, а получение аттестата зрелости – дело второстепенное. Таких родителей я не поддерживаю, а, напротив, осуждаю. Хуже подобного подхода, наверное, только тотальное равнодушие к судьбе собственного ребенка и отсутствие в его жизни.

Я потупил взор. Эта тема была болезненной для меня.

– Скажите, вы или ваша жена могли бы помочь Элио с латынью? А также с итальянской литературой? Итальянский, как язык, у него вполне сносный. Но литературу он не изучает. И также не изучает латынь.

– Я попробую что-нибудь придумать, – пообещал я сквозь зубы.

– Возможно, ему сможет помочь Каролина, у нее вполне хорошие знания по этим предметам.

– Или старшая сестра, – добавил я отрешенно.

– Ах, у вас есть еще старшая дочь? – В глазах профессорессы зажглось непередаваемое изумление.

– Да. Недавно замуж вышла, – подтвердил я.

– Неужели? – Она даже рот от удивления открыла. – Но сколько ей лет? Простите, я…

– Двадцать четыре, – перебил я, вопросительно посмотрев на профессорессу.

Удивительно, но она поняла мой немой вопрос и ответила на него:

– Простите, но вы очень молодо выглядите. Я даже изначально усомнилась, что вы и есть отец Элио. – Она смущенно улыбнулась.

– Не извиняйтесь. За комплименты не извиняются, – улыбнулся я в ответ. – Я ранний папа.

– Понимаю, – проговорила она с тоской в голосе.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз. Я отчетливо видел, как к ее грусти стремительно примешивалось любопытство. Наверное, она жаждала расспросить меня о личной жизни. Между прочим, меня тоже сжигало острое желание узнать ее поближе, но я упрямо решил воздержаться от душевных разговоров. Более того, я поднялся, чтобы уйти.

– Я обязательно поговорю с Элио и попробую решить проблему, – пообещал я.