Всего одно злое дело

Джордж Элизабет

– А-а-а, ну да. Ну что тебе сказать… Это ради нашей прошлой дружбы, Барб. Ну, и ради золотой курицы.

– Никакой золотой курицы нет, так же как и яиц. Да и прошлого у нас с тобой нет.

На это Митчелл открыто рассмеялся.

– Но у нас будет будущее. Поверь мне.

Барбара отключилась. Проходя мимо урны, она засунула туда газету, поверх остатков яичного салата, круассана и шкурки от банана. Прошла в толпе сотрудников через систему безопасности Ярда. Ну что же, от одной головной боли она избавилась. Но остальные остались.

Ей все рассказал

Уинстон Нката. Странно, подумала Барбара позже, потому что обычно Нката старался держаться подальше от сплетен. Хотя уже в тот момент, когда она вышла из лифта, было понятно, что происходит что-то серьезное. Три констебля вели серьезную беседу с темнокожим детективом, а шум голосов отовсюду говорил об изменениях, не имеющих никакого отношения к новому расследованию. Что-то было не так, и Барбара подошла к своему коллеге-сержанту. И здесь она узнала все последние новости. Джона Стюарта перевели, и скоро кого-то назначат на его место. Или повысят кого-то из существующих сотрудников, или пригласят новичка. Констебли, собравшиеся вокруг стола сержанта, в один голос утверждали, что он – именно тот человек, который нужен. Ведь в отделе у Ардери не было ни одного этнического инспектора. «Лови удачу, парень», – советовали они Нкате.

Нката, такой же джентльмен, как и его ментор Линли, не хотел ничего делать без одобрения Барбары. Чтобы получить его, он пригласил Барбару на разговор. Ведь она была в чине сержанта дольше, чем он, и так же, как под началом Ардери не было ни одного этнического инспектора, так под ее началом не было и ни одного инспектора-женщины.

Нката вывел ее на лестницу и опустился на две ступеньки, чтобы снивелировать разницу в их росте. То, что он хотел сказать, должно было исходить от равного, а рост был наглядным выражением равенства, догадалась Барбара.

– Недавно сдал экзамен, – сказал Уинстон. – Я, правда, не говорил никому об этом, потому что… Ну, то есть я боялся, что провалюсь. Но сдал. Однако хочу тебе сразу сказать: ты в сержантах дольше меня, Барб. И я не собираюсь ни на что претендовать, если только ты сама не откажешься.

Барбара нашла очаровательным то, что Уинстон завел с ней подобный разговор, тогда как сама вероятность сохранить работу была для нее так же недостижима, как Луна. Кроме того, было очевидно, что Нката был более достойной кандидатурой на должность руководителя. Он всегда играл по правилам, а она – нет. А это, в конце концов, было решающим преимуществом.

– Вперед, – сказала Хейверс.

– Ты уверена, Барб?

– Как никогда.

Уинстон улыбнулся своей белозубой улыбкой.

А затем Барбара отправилась в кабинет суперинтенданта, чтобы узнать свою судьбу. Да, Митчелл Корсико ее пощадил, но у нее хватало и других грехов. И отсутствие на работе без уважительной причины было одним из самых тяжелых. Каждый поступок имел свою цену, и она была готова ее заплатить.

Белсайз-парк, Лондон

Линли нашел парковку посередине улицы, перед длинным рядом домов с террасами. Район переживал комплексную перестройку.

Однако дом, о котором шла речь, к сожалению, не подвергся никаким архитектурным изменениям. Томас задумался – как он это всегда делал, когда речь шла о перестраиваемых районах, – о безопасности этого места. Но какой смысл был в подобных рассуждениях, когда его собственная жена была убита на парадных ступенях их дома, находящегося в дорогом районе, где никогда ничего не случалось, кроме того, что иногда срабатывала сигнализация, которую забывал отключить сосед, возвращавшийся домой после веселой пирушки.

Линли достал из машины то, что привез с собой в Белсайз-парк: бутылку шампанского и два бокала на высокой ножке. Он выбрался из машины, запер ее, надеясь на лучшее, как всегда, когда оставлял «Хили Эллиот» на улице, и взобрался по ступенькам, которые были покрыты целыми, по счастью, плитками викторианской эпохи.

Томас немного опоздал. Беседа с Барбарой Хейверс закончилась его предложением подбросить ее до дома, что показалось логичным, так как он все равно ехал в ее сторону. Однако инспектор не учел пробки.

Хейверс провела в кабинете Изабеллы Ардери полтора часа. Появилась она оттуда, по свидетельству самого надежного источника новостей Доротеи Гарриман, побледневшей и… посрамленной? отрезвленной? оскорбленной? удивленной? не верящей в свое счастье? Ди не знала. Но она могла засвидетельствовать инспектору Линли, что за все время беседы суперинтенданта Ардери с сержантом Хейверс голоса не повышались ни разу. Она также слышала, как суперинтендант сказала, прежде чем дверь закрылась: «Присаживайтесь, Барбара. Это может занять некоторое время».

И больше ничего.

Хейверс мало что сообщила Линли. Сказала только: «Она сделала это ради вас», и было очевидно, что больше она не собирается к этому возвращаться. Однако его «уверяю вас, что нет» вызвало продолжение дискуссии, потому что Томас хотел знать, почему Барбара не отвечала на его звонки, когда он хотел предупредить ее о том, что происходило в Ярде.

– Наверное, я просто не хотела этого знать, – ответила Барбара. – Наверное, я вам не доверяла, сэр. Наверное, я не верила никому, даже самой себе. Правда.

Потом она замолчала, и, зная ее уже не первый год, Линли догадался, что она хочет закурить. Но он знал и то, что она никогда не сделает этого в «Хили Эллиот». Инспектор решил воспользоваться ее состоянием и заметил:

– Вам повезло во многих отношениях. Я читал статью Корсико о похищении.

– Да, – ответила Барбара. – Вот вам и Корсико. Он все делает по-своему.

– Но ничего – даром. Что вы ему должны, Барбара?

Женщина посмотрела на него. Томас заметил, насколько измученным было ее лицо. Она казалась абсолютно сломленной, и он знал, что это связано с Таймуллой Ажаром. Она настаивала на том, чтобы они расстались в аэропорту в Пизе. Он хотел провести несколько дней вдвоем с Хадией, объяснила она. Только они вдвоем, и больше никого, чтобы восстановиться после всего того, что случилось в Италии. Больше она ничего не знает.