Всех убить нельзя

Наседкин Николай Николаевич

Милиционер звонит по телефону, прикрыв трубку ладонью, почтительно докладывает

Милиционер. ... да, да, требует... Что?.. Хорошо. (Антону) Сейчас к вам выйдут, подождите.

Сверху сбегает по ковровой лестнице лысоватый Чиновник.

Чиновник. Это - вы? Евгений Петрович очень заняты, они не могут вас принять. Да и часы сейчас, и день сегодня - не приёмные.

Антон. Я не уйду, пока не поговорю с ним. Мне надо всего минут пять. (Не давая возразить) Повторяю, мне срочно нужно поговорить

с ним по важному для него делу.

Чиновник исчезает. Через некоторое время гудит телефон на столе дежурного. Милиционер хватает трубку, вытягивается в струнку.

Милиционер. Есть! Понял! (Антону) Пожалуйста, проходите: второй этаж налево.

27

КАБИНЕТ. Всё величественно. Необъятный Т-образный стол. Над креслом хозяина кабинета - Вальяжного - само собой, огромный портрет Президента. Антон, как и в прокуратуре, сидит сгорбившись, смотрит исподлобья. Говорит, видимо, повторяя.

Антон. Ваш сын с приятелями изнасиловал мою жену и дочь, сделал меня инвалидом, убил старика-соседа...

Вальяжный (гневно стуча холёным кулаком по столу). Прекратите, в конце концов! Это - ваши бредни. Даже из Москвы приезжали, разбирались - что вам ещё надо? Я понимаю, у вас горе, но ведь и других понимать надо...

Антон. Где ваш сын? Я хочу с ним поговорить.

Вальяжный. Я же сказал: сына моего в городе нет, он - далеко. И последний раз предупреждаю: если вы не оставите нас в покое - пеняйте на себя.

Антон. Что, в психушку упрячете?

Вальяжный. В психушку не психушку, но меры примем.

Антон (вдруг издевательски ухмыляясь). А если я меры приму - а?

Вальяжный смотрит напряжённо, пытаясь понять. Раздражённо машет рукой.

Вальяжный. Все, не хочу вас больше слушать! До свидания.

Антон (многозначительно). До сви-да-ния! Вот именно - до свидания!

Резко встаёт, отпихивает стул ногой, идёт к двери. Берётся за ручку, вдруг разворачивается, на глазах - слёзы.

Антон (рычит). Не-на-ви-жу!

Выходит из кабинета, саданув массивной дверью.

28

КВАРТИРА. Вечер. Антон и Вера (она тоже резко изменилась, постарела) сидят в комнате в креслах, отрешённо уставились в телевизор. С экрана доносятся выстрелы, крики, стоны, ругань - идёт какой-то американский боевик.

Антон (устало). У Наташки была?

Вера (нехотя). Была.

Антон. Как она?

Вера. Всё так же.

Молчание. У Антона какой-то странный углублённый в себя взгляд. Он о чём-то напряжённо думает, на экран совсем перестаёт смотреть. Встаёт, идёт на кухню, шарит в шкафах, в столе. Выходит на лоджию, ищет там в шкафчике на стене. Бормочет.

Антон. Куда же он запропастился?..

Наконец, находит - складной нож-"белочку", в коричневом кожаном чехле. Снимает чехольчик, раскрывает

нож, пробует пальцем лезвие. Идёт в прихожую, шарит в нише в ящике с инструментами, находит оселок. Возвращается на кухню, плотно прикрывает за собой дверь, садится на табурет, прикрывает спортивные домашние штаны с лампасами газеткой, начинает нож точить. Время от времени прислушивается - не идёт ли Вера? Лицо у Антона сосредоточенное, угрюмое, решительное.

29

УЛИЦА. Поздний вечер. Редкие фонари. Прохожих нет. Антон, держа руки в карманах плаща, идёт размеренно, гуляющим шагом, задумался. И вдруг сзади, из-за правого плеча - голос: "Эй, мужик, спичек дай!" Голосок какой-то опасный, таящий угрозу, мерзкий. Антон мгновенно понимаете что влип в историю. Он теряется, и, ещё не зная, как себя вести, оборачивается и видит Пацанчика. Тот требовательно, нагло взглядывает Антону в глаза. Сзади, шагах в трёх, ещё три тёмные, неторопко идущие фигуры - Сынок, Мордоворот и Деваха.

Антон не отвечает и не останавливается, продолжает идти всё тем же гуляющим шагом - от растерянности. Пацанчик хватает Антона за рукав.

Пацанчик. Ну, спички есть у тебя, спрашиваю? Эй, ты! Ну остановись!

По мостовой изредка проносятся машины - мимо, мимо... Мимо! Антон медленно оборачивается к семенящему сбоку шакалёнку и внешне твердо, свысока, даже слегка насмешливо изрекает.

Антон. Молодой человек, вы хоть маленько думаете - к кому можно приставать, а к кому нет?

И опять, не останавливаясь, раз-два, раз-два... Пацанчик чуть приотстаёт, перекидывается парой слов со своими, снова догоняет Антона, снова хватает за рукав.

Пацанчик. Ну остановись, поговорить надо!

Антон начинает поворачиваться к Пацанчику, но вдруг делает резкое движение, вырывается из его ухватистых пальцев и стремглав бежит по улице.

И сразу становится понятно что это - СОН. Антон старается изо всех сил, машет руками, напрягается, но бежит словно по грудь в воде - вязко, неуклюже, страшно медленно. Топот, крики сзади приближаются, преследователи уже в двух шагах...

30

КВАРТИРА. Антон дёргается, освобождается ото сна, приподнимает голову от подушки. Он лежит на диване, одетый - в футболке, спортивных лампасных штанах. За окном - вечереет. Вера сидит в кресле у окна, что-то вяжет.

Антон молча встаёт, идёт в ванную, плещет холодной воды на лицо, полощет рот, внимательно разглядывает себя в зеркало над раковиной. Вдруг делает свирепое лицо, взгляд жёстким.

Антон (сам себе). Вот как надо!

Выходит из ванной бодро, решительно, пружинисто. Переодевается в джинсы, рубашку, пуловер. На лоджии достаёт нож из шкафчика, освобождает от чехла, прячет в задний карман брюк.