Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Анмай Вэру - из своего опыта.
Помотав головой, Анмай поднялся, опираясь о стену из грубо обтесанного камня. Пол тоже был каменный, но он стоял на каком-то тряпье. Когда он попробовал обойти помещение, рывок цепи не дал ему сделать и двух шагов. Вспомнив свой стремительный полет над просторами Линзы, Вэру криво усмехнулся. Судя по дикому головокружению, онемению, боли и ломоте во всем теле он получил неслабую контузию и провалялся без сознания несколько часов. Сейчас он мог быть где угодно.
При этой мысли Анмай вздрогнул. А где же его товарищи, корабль? Почему ни они, ни Астрофайра не спасли
Он ощупал ошейник, - как оказалось, не заклепанный, а запертый на замок, причем, довольно примитивный. Анмай легко открыл бы его, найдись тут хотя бы кусок проволоки. Он обшарил пол, насколько мог дотянуться. Ничего. В бешенстве он попробовал вырвать кольцо из стены, но не смог даже расшатать крепление. Его охватило противное чувство бессилия. Анмай не знал, что с ним хотят сделать, но это подземелье, - он чувствовал, что это подземелье, - не обещало ничего хорошего.
Он сел, закрыл глаза, пытаясь успокоиться, прогнать отчаяние и страх. Это удалось ему довольно быстро, но с его сознанием произошла странная вещь, - словно не было всех этих лет - или тысячелетий?
– и он снова стал мальчиком из приюта-тюрьмы. Тогда его часто били, а потом запирали в таком же темном, тесном, затхлом помещении. В восемь лет он впервые попытался сбежать оттуда. Его поймали, растянули голым на кровати, на виду у всех детей, и стали бить резиновыми дубинками. Среди смотревших была и Хьютай. Наверно, поэтому он молчал, хотя его спину словно жгли кипятком. Озверевшие охранники избили его до полусмерти, а потом заперли на три дня, без пищи и воды. Эти бесконечные страдания в темноте навсегда остались в его памяти. Тогда он не мог подняться ещё несколько дней. Но след оказался глубже, чем он думал, - всё это вернулось, вся его жизнь словно оказалась сном. Вдруг он с ужасом подумал, что ничего этого, - плато Хаос, Файау, Линзы, - вообще не было, и он до сих пор сидит в том подвале, в бреду...
* * *
Его размышления прервал лязг металла. Заскрежетала дверь, потом его ослепило ярким светом. Прикрыв глаза, он тщетно пытался разглядеть вошедших. Донеслись неожиданно высокие голоса, - его о чем-то спрашивали, но он не мог понять ни слова. Затем тот же взвизгивающий голос повторил вопрос на понятном ему языке местных файа, правда, сильно искаженном.
– Кто ты? Где ты взял корабль?
Отвечать тем, кто посадил его на цепь, Вэру не хотелось, - но вот умирать ему хотелось ещё меньше. Он сел, привалившись спиной к стене, и подтянул ноги, чтобы принять хотя бы относительно достойный вид.
– Меня зовут Анмай Вэру. Я и мои товарищи прилетели с другой Плоскости. Зачем вы взяли меня в плен? Кто вы? Где мои товарищи?
– говорить оказалось неожиданно трудно. Язык заплетался, а рот словно набили кашей, - ещё одно явное последствие контузии.
– Где вы взяли корабль и оружие? Отвечай! Или ты скажешь это сам, или мы тебя заставим. Где? Где?..
Скоро Анмай потерял интерес к разговору. Всё, что он смог понять, - между местными файа и его тюремщиками идет война, и их приняли вовсе не за гостей из другого мира, а за банду диверсантов, раздобывших где-то секретное оружие. Убедить их в обратном Анмай не смог: их интересовало лишь то, что происходит здесь и сейчас. В другие цивилизации они не верили. Все его попытки
Анмай быстро понял, что допросчики отнюдь не блистают ни умом, ни широким кругозором. Он легко обдурил бы их какой-нибудь подходящей им историей, - но он почти ничего не знал об этом мире. Результат нетрудно было угадать: снопы света уперлись в потолок, осветив всё помещение, и он наконец разглядел своих тюремщиков, - точно таких же мехолицых, как и напавшие на них в лесу. В это тесное помещение их набилось с десяток, большинство в такой же пятнисто-зеленой одежде, с маленькими, словно игрушечными автоматами. Впереди стоял один, явно очень старый ару, с редкой, выцветшей шерстью и в нелепом темном балахоне до пят. Он тяжело опирался на трость. Огромная нелепая шляпа, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. А за ним стояли ещё трое, в одинаковых кожаных фартуках, с тяжелыми сумками в руках. Поняв, кто они, и что собираются с ним делать, Анмай похолодел. Нет, не посмеют же они...
– Ложись на пол, - приказал старший. Теперь в его голосе не было даже тени какого-либо выражения.
Анмай пропустил приказ мимо ушей: он вовсе ему не понравился.
– Тогда мы прострелим тебе ноги, и все равно привяжем здесь. Считаю до трех...
Сомневаться в его словах не хотелось. С отвращением к себе Анмай подчинился. Его руки и ноги быстро привязали к вделанным в стены стальным кольцам, растянув их так сильно, что он даже не мог шевельнуться.
– Теперь ты будешь говорить правду, Анмай, - сказал старший, подходя вплотную.
– Сначала ты скажешь, что вы сделали с Уркусом.
– С кем?
– С моим сыном, которого вы захватили! Ну!
– Он был в полном порядке, когда я попал в плен.
– А зачем вы его схватили? Вы пытали его?
На это Анмай уже ничего не мог ответить. Старый ару вынул из-под своего балахона кинжал и приставил его к обнаженной груди файа, точно против сердца.
– Что вы делали с ним? Я вырежу тебе сердце, если ты будешь молчать.
Анмай не ответил, но сердце у него ушло в пятки. Эта тварь могла отрезать ему пальцы, или выколоть глаза, - и, самое страшное, её явно не интересовал его ответ. Вдруг острие кинжала, проколов кожу, уперлось в его нижнее ребро. Он вздрогнул. Не может же наяву...
– Я повторяю, что вы делали с ним?
Ару нажал на рукоять, ребро захрустело. Анмай дернулся от пронзившей грудь дикой боли, но не издал ни звука. На лице ару появились сразу ярость и скорбь.
– Значит, вы действительно пытали его...
Старик загнал острие кинжала под его кожу, подцепив её вырезом на лезвии, потом потянул его назад, разрывая её. Прочная кожа файа поддавалась с трудом. Ару пришлось тянуть изо всей силы. Острие со скрежетом, толчками поползло по кости. Анмай бешено рванулся, - раз, другой, но ремни держали мертво. От боли его замутило, мир под сжавшимися веками окрасился в желтый цвет. Он зажмурился, чувствуя, как по боку течет теплая струйка, его плотно сжатые губы вздрагивали. Главное - не закричать...
Ару поддел вырезом на лезвии обнажившееся ребро и начал вытягивать его. Ощущение было очень неприятным. Скорее от страха, чем от боли Анмай заорал так, что даже у него самого зазвенело в ушах. Ару отпрянул, кто-то из его неосмотрительных собратьев попытался зажать файа рот. Анмай сомкнул челюсти, с наслаждением услышав, как хрустнула кость. На языке появился чудесный вкус крови. В следующий миг от зверского удара по голове у него посыпались искры из глаз, но он был доволен. Старик, как ни странно, тоже. Он провел окровавленным острием по судорожно сжавшемуся животу Анмая.