Вселенная сознающих
Шрифт:
– Тогда свяжитесь с калебаном!
– Вы же знаете, что я не могу этого сделать!
– Делай, что я говорю, тупица!
Поскольку Макки отдал такой приказ, Тулук догадался, что подобный вызов возможен, прервал контакт и перенаправил требование тапризиоту. Это было сделано вопреки всякой логике: все данные, как утверждали тапризиоты, проходили исключительно через калебанов.
Бормотание и смешки транса стихли для всех участников совещания, затем возобновились и снова стихли. Билдун, готовый наорать на Тулука, сдержался. Трубчатое тело урива застыло в странной
– Интересно, почему таппи говорит, будто он должен устанавливать контакты через калебана, – прошептал Сайкер.
Билдун досадливо тряхнул головой.
Чизер, сидевший рядом с Тулуком, сказал:
– Знаете, я могу поклясться, что он приказал тапризиоту вызвать калебана.
– Бред, – усомнился Сайкер.
– Я ничего не понимаю, – сказал чизер. – Как мог Макки переместиться в какое-то неизвестное ему самому место?
– Тулук все еще в трансе или уже нет? – В голосе задавшего этот вопрос Сайкера звучал неподдельный страх. – Он как-то странно себя ведет.
Все сознающие, сгрудившиеся вокруг стола, застыли в напряженном молчании. Они понимали, что имел в виду Сайкер. Не был ли урив затянут в транс, как в ловушку, чтобы выиграть время? Не заманили ли Тулука в странное пространство, откуда не могла вернуться его личность?
– ДАВАЙ! – проревел кто-то.
Все присутствующие отпрянули от стола, когда на него грохнулся Макки в дожде из комьев, грязи и пыли. Он упал на спину посередине стола прямо перед Билдуном, который от неожиданности подскочил на стуле. Запястья Макки были залиты кровью, глаза остекленели, а рыжие волосы топорщились на голове, как спутанный клубок.
– Давай, – шепотом повторил Макки. Он с трудом повернулся на бок, посмотрел на Билдуна и добавил фразу, которая, по его мнению, должна была все объяснить:
– Топор уже опускался.
– Какой топор? – спросил Билдун, снова усаживаясь на стул.
– Топор, которым паленки собирался разрубить мне голову.
– Которым… ЧТО?
Макки сел и принялся массировать ободранные запястья, а затем стал делать то же самое с лодыжками. Выглядел он сейчас как говачинское лягушачье божество.
– Макки, объясните, что происходит? – потребовал Билдун.
– Что происходит? Меня чуть-чуть не убили, еще мгновение, и было бы поздно, – ответил Макки. – Почему Фурунео так долго ждал? Ему же было сказано: шесть часов и ни секундой больше, разве нет? – Макки посмотрел на Тулука, до сих пор пребывающего в трансе и похожего на длинную серую трубу, которую удерживал от падения сидящий рядом урив.
– Фурунео мертв, – сказал Билдун.
– Ах, черт, какая беда, – тихо произнес Макки. – Как это произошло?
Билдун коротко все объяснил, а потом спросил:
– Где были вы сами? Что это за паленки с топором?
Макки, по-прежнему сидя на столе, коротко поведал суть произошедших событий. Было такое впечатление, что он рассказывает эту историю от третьего лица. Закончил он так:
– Не имею ни малейшего представления о том, где я был.
– Они собирались… разрубить вас на куски? – спросил потрясенный
– Да, топор уже опускался. Он был уже здесь. – Макки указал точку в шести сантиметрах от своего лба.
Сайкер откашлялся и заговорил:
– Слушайте, с Тулуком происходит что-то неладное.
Все посмотрели на Тулука.
Он по-прежнему стоял, словно длинная серая труба с захлопнутой лицевой щелью, не производя ни малейших движений; тело его было здесь, но сам он отсутствовал.
– Он потерялся? – хрипло спросил Билдун и отвернулся. Если Тулук не смог вернуться в собственное тело, то… Как это похоже на то, что происходит при потере пан-спекки собственного эго.
– Кто-нибудь, потрясите как следует этого тапризиота! – приказал Макки.
– Зачем? – печально отозвался человек из юридического отдела. – Они никогда не отвечают на вопросы о… Ну вы понимаете, – он бросил тяжелый взгляд на Билдуна, который продолжал сидеть, отвернувшись от всех.
– Тулук вошел в контакт с калебаном, – начал вспоминать цепь событий Макки. – Я приказал ему, потому что это была единственная возможность… после гибели Фурунео. – Он встал, по столу подошел к тапризиоту и наклонился над ним.
– Эй ты! – крикнул он. – Тапризиот!
Тишина.
Макки провел пальцем вдоль голосовых щетинок тапризиота; они застучали, словно клавиши музыкального инструмента, но каких-либо членораздельных звуков не последовало.
– Его нельзя трогать, – сказал кто-то.
– Давайте сюда другого тапризиота, – приказал Макки.
Кто-то бросился выполнять приказ.
Макки вытер лоб. Требовалась вся сила воли, чтобы сдерживать дрожь. В то время, когда на него опускался топор паленки, Макки успел попрощаться с жизнью и вселенной. Это было ощущение чего-то необратимого, чего-то окончательного. Он понимал, что до сих пор не вернулся в мир живых, что в его существе продолжает жить другое, странное и необычное, очень древнее существо, занявшее его плоть, – знакомое, но одновременно и чужое. Это помещение, эти сознающие существа рядом, эти разговоры и действия вокруг него выглядели как уродливая игра, пустое лицедейство, вычищенное до состояния слепой стерильности. В тот момент, когда Макки принял собственную смерть, смирился с ней, он понял, что осталось еще множество вещей, которых он не испытал, но очень хотел бы пережить. Этот конференц-зал и собравшиеся здесь сотрудники Бюро не имели ни малейшего отношения к тем сокровенным чаяниям. Они были более эгоистичными. Однако тело подчинялось правилам, и это был результат многолетней тренировки.
В зал загнали второго тапризиота, все иглы которого верещали от возмущения. Тапризиота водрузили на стол, несмотря на активное сопротивление.
– У вас уже есть тапризиот! Зачем вы меня потревожили?
Билдун снова обернулся к столу и посмотрел на происходящее, но промолчал, по-прежнему погруженный в свои невеселые мысли. Никто еще не возвращался из такой отдаленной ловушки.
Макки посмотрел на доставленного тапризиота.
– Ты можешь вступить в контакт с этим, первым тапризиотом? – спросил он.