Вселенские Соборы
Шрифт:
Иоанн, епископ Фессалоникский, защищает иконы от христиан-возражателей, которые, придираясь, говорят, что если даже и можно изображать Бога, явившегося во плоти, то на каком же основании изображать бесплотных духов, ангелов?
Один паломник на Восток с Запада, Аркульф, в конце VII в. сообщает, что он встречался на пути с иконоборческими течениями. B самом Константинополе он видел, как один свирепый фанатик сорвал со стены дома резное по дереву изображение Богоматери и бросил его в отхожее место. Об императоре Филиппике-Вардане известно, что перед своим свержением в 713 г. он собирался издать
Появившийся с VII в. ислам, с его враждой ко всякого рода изображениям (живописным и скульптурным) человеческих и сверхчеловеческих лиц (безличные картины мира и животных не отрицались), заново оживил сомнения в законности икон. Далеко не везде, но в районах, сопредельных с арабами: Малая Азия, Армения. Само население этих районов было в расовом отношении отлично от эллинских районов: Мореи, Аттики, Македонии. Там, в центре Малой Азии, исконно жили и таились древние антицерковные ереси: монтанизм, маркионитство, павликианство – антикультурные и антииконные по духу доктрины. B этом пункте ислам им был понятнее и представлялся как бы совершеннее, «духовнее» христианства. B этой атмосфере императоры, выдерживавшие вековой напор фанатичного ислама, не могли не соблазняться устранить лишнее препятствие к мирному соседству с религией Магомета. Недаром защитники икон называли императоров-иконоборцев « – сарацински мудрствующими».
Такое вероучительное «угодничество» врагу и конкуренту христианской империи само по себе, одно и отдельно не могло бы объяснить того извращенческого энтузиазма, который характерен для программы иконоборцев. Иконы – только часть, деталь их реформаторской программы. Да, дело в этой государственной и культурной программе данного периода. Что же это за программа?
Все исторические источники времени иконоборчества принадлежат гонимым и оскорбленным православным и потому рисуют царей-иконоборцев в самых мрачных чертах.
Историческая объективность тут требует поправок. Но поправки вскоре превратились в противоположную крайность. Симпатии немецких протестантских историков и восточных историков, как, например, Папарригопуло («История эллинского народа»), склонны к полному оправданию императоров-иконоборцев как просто реформаторов-прогрессистов. Наш профессор Терновский сопоставляет эту оценку с оценкой в нашей истории реформ Петра Великого. Как было бы трудно, говорит он, сформулировать объективно оценку реформ Петра, если были бы уничтожены все исторические источники, кроме обличительных слов Стефана Яворского.
Действительно, при спокойной оценке деятельности императоров-иконоборцев они обрисовываются как искусные правители, восстановители целостности силы государства, организаторы армии, собиратели казны, гуманные законодатели. Православные летописцы рисуют дело так, что эти императоры гнали иконы по вандальской грубости, разрушали просвещение и школы. Но это надо принимать с поправкой. Если даже иконоборцы и сжигали враждебные им книги и закрывали православные школы, то одновременно они поощряли другую литературу и поддерживали другие школы.
Но верность этой черты
B общем теперь императорское иконоборчество вырисовывается в истории как направление, аналогичное духу эпохи Возрождения. Таково было восстание мирского духа против клерикального духа средневековья. B том же духе восставал против клерикализма светский дух германского Kulturkampf a времен Бисмарка и лаический фанатизм третьей Французской Республики, отделявшейся от католической церкви. Это дух, сродный и нашему русскому либеральному, и радикальному «просветительству», принявшему уже варварскую безбрежность в большевистском деспотизме.
Государи-иконоборцы находили, что для блага государства нужно и людские силы, и денежные средства отвлечь от монашества и церкви и направить все в государственное казначейство и на армию, вымести «клерикализм» из государства. И действительно, в конкретной жизни государства замечались патологические крайности. При Юстиниане II в 695 г. министром финансов был назначен авва Феодот. Он оказался жестоким и несправедливым в сборе податей, так что в 696 г. даже был убит чернью. При императрице Анастасии II в 715 г. главнокомандующим армиями был назначен диакон Софийского храма Иоанн, также убитый солдатами. Два монаха в 696 г. явились главными заговорщиками при свержении Юстиниана II.
Императоры-иконоборцы боролись с монастырями и монахами не менее, чем с иконами, проповедуя секуляризацию не только монастырских имений, но и всей жизни, культуры и литературы. Монастыри не только поглощали человеческий материал, нужный для армии, но и владели большими материальными ценностями в форме поместий. Императоры-иконоборцы попутно вдвойне ожесточались против икон, защищаемых монахами, a в сущности, истребляли самое монашество. Иначе говоря, сама по себе затея упразднить иконы, может быть, и не разгорелась бы в такую упорную борьбу светской власти, ибо сами по себе иконы не были так связаны с материальными интересами.
Вдохновляясь светскими государственными интересами против, монашеского стиля народного благочестия, императоры увлекались новым для того времени «лаическим» духом. Они бранили монахов «одетыми мраком, ничего не помнящими».
Вместо мрака аскезы и покаянного плача императоры рекомендовали подчеркнуто светский образ жизни, кутежи и амуры. A людей прежнего обрядового благочестия объявляли политически неблагонадежными. Из императорского титула выбрасывали словечко « ». Петр Великий в будущем со злорадным восторгом приветствовал, повторял и доводил до крайности эту кощунственную жизнерадостность.