Вселенский Спасатель. Книга 1. Планеты ада
Шрифт:
Слава, откинулся на спинку кресла, задумался на несколько минут, вновь склонился к клавиатуре компьютера, продолжил:
«Примите в копилку спасения сказ». «Итак, во имя счастья продолжим»…
Тактика обороны
Совет не расходился, в воздухе, как стрекозы жужжали мысли, думы ни кто не скрывал, они забивали шумные споры. Совет Благодарения господня преобразовался в «Совет безопасности». Думали даже заменить цифру шести в другую. Об этом пока шли разговоры лишь в кулуарах. Солнце уже в зените. Зал заседаний совета окрасился в светлые тона. Из открытого окна доносился
«Как же так? Я спокойно сижу здесь на заседании в тепле, наслаждаюсь запахом гор, моря, леса, а мой сын, гдето там моего сына может, пытают, и нет надежды на спасение». «Враг силён, опасен, он близко раз мог похитить человека на земле, где нет войн, преступности уже тысячи лет».
Академик Миттель Грей подавив в душе горе, встал, громко объявил:
– Перерыв закончен.
Дождавшись когда члены совета и приглашённые замолчат, а мысли займут потайные места, он продолжил:
– Ещё по безопасности. За тысячи лет бездействия наши вооружённые силы пришли в упадок. По сути их нет. Враг силён и коварен, у него хорошая разведка, раз мог совершить похищение человека на территории, где каждый сантиметр просматривает полицейская камера.
Академик попытался справиться с волнением, голос его стал стальным, только ходящие желваки, да красные пятна на щеках, выдавали волнение:
– Нам надо готовиться к сражению. Надо провести мобилизацию. Расконсервировать технику, оставленную нам пращурами. Направить полицейские машины на нужные улицы и специальных агентов потайным адресам.
Председатель совета Благодарения Господня Роберт Кранц поднял руку как отличник на уроке:
– Я не против Совбеза, не против контроля над Землёй, не против вызова сыщика. Друг мой! Ну, вы это загнули! Какая армия? Какой враг? Планета Земля. Окружающие планеты под нашей юрисдикцией. Ближайшие солнечные системы и даже целые галактики с нами. И вдруг война, враг, мобилизация. Абсурд.
Миттель Грей поёжился. Ему с трудом далось установить на Земле чрезвычайное положение. Взять власть в свои руки. Доказать что потеря сына ведёт к широкой экспансии противника он пока не мог. Доказательств мало. Академик горько прошептал:
– Моё дело предупредить.
Бедная муза
Квартира спасителя Вселенной не изменилась. Безденежье сжимало её глотку. Она зияла облезшими стенами, не отремонтированная комната с балконом, с железной кроватью, иконами, в красном углу, была бабушкиной. Большая комната Лекаря с женой и близнецами не была забита мебелью, два небольших раздвижных дивана и телевизор. Маленькой комнатой распоряжался сын жены от первого брака Артём. Центральное место здесь занимал компьютер и стол. Слава выключил чудо техники, от длительного сидения за ней сильно ломило поясницу.
«Какой дьявол придумал остеохондроз». «Раньше я хвастался: «остеохондроза у меня нет, перевалило за сорок». «Прошу любить и жаловать». «Хворь приключилась».
«От него не умрёшь, но намучаешься».
Лекарь подошёл к окну спальни.
«Мороз, не одушевлённое существо». «А какие причудливые узоры выписывает на стекле». «Зима пришла, как всегда нежданно-негаданно». «Не по календарному поздно». «Как там, у Пушкина»?
Слава попытался процитировать великого поэта вслух:
– Зимы ждала, ждала природа, снег выпал только в декабре.
«Воистину,
За окном бушевал буран. Снег сыпал, как в сказке, большие пушистые хлопья напоминали вату, казалось, что где-то на небесах трясли гигантскую перину, но, увы, она от дряхлости порвалась. Он не падал строго вниз, огромные, не похожие друг на друга, снежинки шедевр небесного зодчества, летели вверх, вниз и вообще, куда им заблагорассудиться. Замороженный туман призирал закон физики, снежинки парили, в недозволенные стороны, добавляли нереальности в набросанное природой полотно. Художник, изобразивший это чудо, сошёл с ума, зеленая листва, ещё производящая жизненные соки деревьям, была поражена белоснежной болезнью. Она опутывала листья, алебастровопушистым, нежным, смертельным саваном. Сюрреалистичная картина, за стеклом, по законам природы, должна исчезнуть.
Возвратиться золотисто-багряная осень.
«Увы, обратно дороги нет». «Фантазия называется зимой». «Лекарство от болезни одно – смена климата».
Лекарь смотрел, как ещё зелёный лист, снег, как паук, закручивает в кокон паутины.
«Смена климата бесплатно». «Дааааа». «Так же нереалистично, как то, что я сочиняю на компьютере собственное творение». «Хотя с большой оговоркой эти вирши можно назвать своими».
Лекарь, легко улетал в прошлое. Оно затягивало… мгновенно, возвращало назад. Мысль старалась связать логическую цепочку событий. Не получалось… Благодаря напряжённой работе мозга в голове Лекаря среди тумана склероза появился путеводный огонёк прозрения:
«Неведомый рассказчик навязал МНЕ, врачу по образованию, не написавшему ни строчки, кроме школьных сочинений, перо в руки». «Тогда я подумал, писанина – дополнительный хлеб». «Я не оправдал надежд, топчусь на месте».
«Таинственный голос преследует». «Не даёт покоя и сладкой жизни». «Повторяя «пиши, пиши». «Спасёшь мир»! «Таинственный шептун приходит в самое не подходящее время». «Напоминает о себе в постели с женой». «Зудит на ухо в общественном транспорте». «Голос как злая жена нудит на работе». «Даже у постели больного незваным приходит и начинает учить».
Лекарь кожей ощущал его присутствие, слышал навязчивый приказ писать.
«Ломался компьютер, стирая написанные строчки». «Неизвестный учитель заставлял писать на бумаге».
Лекарь на свою беду, не дружил с русским языком. Здесь таинственный голос проявил смекалку. Компьютер проверял за автора ошибки. Лекарь сопротивлялся, как мог, тому, что надо писать на бумаге, если умная машина ломалась. Голос, как садист, заставлял болеть. Организм стонал о ненаписанном произведении. Мозг разрывался о безвозвратно потерянной машиной страничке.
Лекарю мерещилось, даже во сне.
«Если я не буду сочинять, то умру».
Боль ни утихала не на работе, не во сне. Притуплялись страдания Славы, только за праздничным столом, с рюмкой водки в руках. Увы, утро начинается с похмелья. Лекаря не так мучила сухость во рту тошнота, тремор, тахикардия, а тем более одышка. Другое мучило его.
Боль! Боль разочарования от бездарно потраченного времени. Минуты, растраченные на всякую ерунду, а не на спасение человечества. Это ломало душу сильнее, чем похмелье. Мозг врачевателя рождал более бредовые мысли.