Вселенский стриптиз
Шрифт:
– Кто, Кобзон?!
– Бурмак, старая ты калоша! Где расческа? Где пудра?! Зеркало где?
– Зачем тебе зеркало, крокодилица?! Он ко мне идет!
– Ты Кобзона жди, а мне – зеркало, расческу и пудру!!!
Андрейкин весело оглядел всех и вдруг обратился к служанке.
– Сколько лет вы работаете в этом доме? – спросил он у нее.
Лена, глядя в пол, промолчала.
– Отвечайте! – повысил голос Андрейкин.
– Кремень тетка, –
– Вам придется ответить, – мягко надавил на Лену Андрейкин. – Вы же понимаете, что, если я задаю этот вопрос, значит, мне многое известно.
– Давно, – прошептала служанка. – Я работаю в этом доме давно!
– Ни фига себе, – удивился Титов. – Это что же, Инка дом уже с прислугой купила?!
– На мою жену это не похоже, – громовым голосом произнес Гнедулин. – Она предпочитает сама нанимать людей и очень капризна в отношении прислуги.
– Я сейчас все объясню, – поспешно вступил Андрейкин. – Лена осталась от прежних хозяев дома. А знаете почему? Это было условием продажи этого роскошного особняка. Его продали за сущие копейки, но с нагрузкой!
– Стойте! – выкрикнула вдруг Дуська. – Я, кажется, знаю, с какой!
– Да, у прежних хозяев дома существовала тайна. Их старший сын был очень болен. В его бедной голове не присутствовало ни капли разума, и родители скрывали сумасшедшего парня от посторонних глаз. Потом у них родились нормальные дети, но этот мальчик был как бельмо на глазу. Лечить его не имело смысла, поэтому родители решили не тратиться на клинику. Они поселили сына в доме, отведя для него несколько комнат, в которые никому не было доступа, кроме его няньки. Нянька была единственным человеком, которого он любил и слушался. Больше с безумным ребенком никто не справлялся. Когда безумцу исполнилось восемнадцать лет, его родители решили уехать жить за границу. Везти с собой проклятие всей семьи, естественно, никто не захотел. И тогда они придумали странную и даже страшную вещь…
– Продать дом за копейки вместе с ненормальным сыном и его нянькой?! – выпучил глаза Борис.
– И как это вы догадались, товарищ старший оперуполномоченный?! Наверняка вы сообразили также, что нянька – это не кто иная, как Лена?!
– Сообразил! – огрызнулся Борис.
– Так вот, дом продавался за сущие гроши, но с условием, что несколько комнат в нем будет занимать безумец со своей служанкой и этого безумца некоторое время придется содержать. Дело в том, что врачи предрекали парню не очень долгую жизнь…
– Не верю, что моя жена могла пойти на такие условия, – сказал Гнедулин. – Она очень брезгливый человек и не потерпела бы сумасшедшего в своем доме.
– Смогла! – воскликнул Андрейкин. – Ваша жена пошла на такие условия и смогла терпеть сумасшедшего в доме, потому что у нее возник гениальный план…
– Офигеть, – пробормотал Титов и внимательно осмотрел Нору, словно отыскивая на ней следы женского коварства.
– Какой план? – подался вперед Гнедулин. – Какой у этой ведьмы был план?!
– А мы сейчас у Ревазова спросим, – усмехнулся Андрейкин. – Как расплатился с ним Григ за убийство любимого продюсера?!
– Никак, – буркнул Ревазов. – Этот гад не дал мне денег!
– Это я расплатилась за убийство Покровской! – вскочив, закричала Дуська. – Мои деньги он отдал бандитам!
– Заткнись, Дульсинея, – одернул ее Фил.
– Правильно, – удовлетворенно улыбнулся Андрейкин. – Игорь Григ не расплатился с Ревазовым, потому что свои деньги он платить не хотел, а к деньгам Покровской у него не было доступа. Он пообещал Ревазову огромное наследство, но…
– Но все сеструхины деньги оказались положены на имя Громова Ильи Антоновича! – заорал Ревазов и дернулся в наручниках так, что стол поехал. – На этого сумасшедшего! И дом на него оформлен! И все ее квартиры, и машины, и недвижимость за рубежом!!! Все! Никакого наследства, которое обещал мне этот драный педераст Григ! И Гнедулину фиг с маслом! – выкинул он вперед кукиш. – Инка сделала всех! Увела свои деньги у всех нахлебников и наследников из-под носа! Сука мозговитая…
– Покровская обезопасила свое имущество, ведь впереди маячил развод и раздел всего нажитого в совместном браке добра, – объяснил маг. – Она оформила опекунство над сумасшедшим Громовым, все свои сбережения складывала на его имя и недвижимость на него оформляла. Так что при разводе ее имущество осталось бы неделимым.
Гнедулин захохотал. Его гогот заставил звенеть оконные стекла и колыхаться портьеры на окнах.
– Ну Инка! – давясь смехом, выдавил он. – Ну, стервозина! Ой, все, не женюсь, не женюсь больше никогда! На шизика она все бабки записывала! Ой, не могу…
– Так вот, Инна решила свои проблемы, но не выполнила условия договора с хозяевами дома. Их больной сын не должен был ни в чем нуждаться, за ним должен был быть хороший уход, в его распоряжении должны были остаться несколько комнат. Но Покровская посадила парня в клетку, заточила в подвал, а из еды распорядилась давать только собачий корм. Лену она заставила работать на себя, ухаживать за пленником служанка могла только в строго отведенное время. Лена любила сумасшедшего парня. Она вырастила его, лечила, ухаживала за ним, у них выработался свой язык жестов. Простите, Лена, я подслушал, как вы молились в церкви, рассказывая богу самые сокровенные мысли. Как вы думаете, какие чувства испытывала служанка к Покровской?!
Все как один уставились на служанку. Ее смуглая кожа налилась темной, неестественной краснотой.
– Да! – с вызовом ответила Лена, не поднимая от пола глаз. – Я ненавидела ее! Потому что несчастного мальчика нельзя было обижать, его и так бог обидел. А она использовала его, засунув в темный подвал! Я любила его! У меня на всем белом свете только один близкий человек был, Илюша. Его никто не любил, кроме меня, даже родители. Он… он мне был больше чем сын, потому что полностью от меня зависел. – Из глаз служанки полились слезы, она с ненавистью глянула на Гнедулина. – Эта гадина лишила нас общения! Она посадила его в клетку, как зверя!
– Когда Ревазов привез Инну в этот дом и в наркотическом опьянении положил на кровать, он позвонил бандитам, чтобы сообщить, что к «налету» все готово, – пристально посмотрел на Лену Андрейкин. – Что было дальше?
– Они ворвались в дом с автоматами, – прошептала служанка. – Меня ударили, связали, а сами побежали наверх… И было человек пять.
– Кто вас развязал?
– Сама… Веревки были нетуго завязаны. Когда они ушли, я поднялась в спальню, а там…
– И вы не позвонили в милицию?! – продолжал допрашивать маг.