Всем смертям назло
Шрифт:
В зале начался ропот, и люди, растерянно переглядываясь, стали понемногу перемещаться поближе к выходу. Стюарды и швейцар, явно позабыв о своих обязанностях, жадно впитывали флюиды разгорающегося скандала. Полыхнуло несколько магниевых вспышек, гул нарастал, норовя вот-вот сделаться угрожающим. Гурьев продолжал сидеть на месте, озираясь с независимым и невозмутимым видом. Наконец, появился служащий, облечённый более высокими полномочиями, чем давешний клерк, в сопровождении последнего. Приблизившись, он остановился и, отгороженный от Гурьева спасительным пространством большого стола, чопорно осведомился:
– Могу я узнать, что вам угодно, сэр?
– Для начала мне угодно
– Меня зовут Сэмюэль Стэнтон, сэр, – слегка наклонив голову, произнёс служащий. – Я помощник управляющего. А теперь, если у вас больше нет вопросов, сэр, я попросил бы вас покинуть здание банка. Скандал, которого вы, судя по всему, добивались, уже произошёл, и удар по репутации «Бристольского кредита», который вы намеревались нанести, сэр, достиг цели, – поэтому вы можете считать, что честно заработали уплаченные вам за это деньги. Прошу вас уйти, сэр. Не заставляйте меня прибегать к помощи полиции.
– На вашем месте я не стал бы торопиться выставить меня за дверь, мистер Стэнтон, – улыбнулся Гурьев. – Присядьте, нам, кажется, есть, о чём побеседовать.
– Я так не считаю, сэр, – снова церемонно наклонил голову помощник управляющего.
– Напрасно.
Угроза, с которой прозвучало это слово, задела Рэйчел едва-едва – «по касательной». Но этого было достаточно, чтобы у неё от страха потемнело в глазах. Помощник управляющего, для которого эта угроза, собственно, предназначалась, просто рухнул в кресло, как подкошенный, а стоявший рядом с ним служащий, схватившись за горло, жутко икнул и опрометью бросился вон. Рэйчел никогда не могла понять, как Гурьев вытворяет такое – одними модуляциями голоса или взглядом повергая людей в состояние безграничного ужаса или воодушевления. Единственным человеком, с которым Гурьев оставался самим собой, была она. Даже с Тэдди он проделывал кое-какие из своих штучек, правда, не в пример мягче и деликатнее, нежели с остальными. А вот с ней он обращался… совсем иначе. Наверное, он всё-таки немножко меня любит, подумала Рэйчел. И, в который раз удивившись тому, какая радость охватывает её при одной только мысли об этом, Рэйчел, устыдившись своего эгоизма, постаралась сосредоточиться на разговоре.
– Вы явно неглупый человек, мистер Стэнтон, – Гурьев, перехватив «трость» за «рукоять» и описав ею сложную траекторию, тем же непрерывным, небрежным и молниеносным движением очистил стол перед собой – так, чтобы между ним и Стэнтоном не было ничего, кроме голого полированного дерева. Осознав, какой физической силой и быстротой реакции необходимо обладать для того, чтобы выполнить такой фокус, помощник управляющего ещё глубже вжался в кресло. – Постарайтесь не разрушить благоприятного впечатления, которое вам удалось на меня произвести. Я умею ценить лояльность служащих и уважаю смелость. Но всё-таки лучше работать на меня или со мной. Это куда более почётно, прибыльно и безопасно, чем против. Если вы подумаете над смыслом, а не над формой того, что я говорил здесь, вы поймёте: репутации «Бристольского Кредита» совершенно невозможно повредить. Невозможно повредить тому, чего нет. Когда вы сделаете необходимые умозаключения и вам захочется мне помочь, покажите это моему другу мистеру Бруксу, – Рэйчел с изумлением увидела, что на девственно чистой поверхности стола совершенно
– Кто такой мистер Брукс? – хрипло спросил служащий.
– Вы знаете, кто такой мистер Брукс, – усмехнулся Гурьев. – Да, и ещё одно, пожалуй, последнее. Это не бизнес.
И, словно не замечая потрясённого взгляда помощника управляющего, Гурьев поднялся сам и увлёк за собой Рэйчел. Не обращая внимания на вспышки и толпу, они прошествовали к выходу.
– Ты умеешь быть очень убедительным, – заявила Рэйчел, когда они садились в машину. – Я почти поверила, что ты можешь уничтожить «Бристольский Кредит», если захочешь. Что за монету ты ему дал?
– Я действительно могу уничтожить «Бристольский Кредит», Рэйчел, – беспечно заявил Гурьев, доставая из жилетного кармана и протягивая ей копию жетона, оставленного на столе в банке. – Больше того, именно это я и собираюсь сделать.
Наклонив голову, Рэйчел рассматривала жетон. Бурт его был гладким. На аверсе был изображён орёл, окружённый надписью на латыни: «FALCON REX REXORUM». Реверс оказался более лаконичен: там красовался крест, похожий на мальтийский, только не восьми,– а двенадцатиконечный. Царь-сокол, подумала она. Сокол, царь царей. Сокол. Рюрик. Ну, конечно же, Господи Иисусе. Мне давно следовало догадаться.
– Это… золото?
– Это олово с тонким золотым покрытием, нанесённым гальваническим способом.
– Что происходит, Джейк?
– Думаю, тебе пора узнать правду, Рэйчел. Брукс уже провёл подготовительную работу, так что формальности будут улажены довольно быстро. Осталось только поставить подпись. Твою подпись, Рэйчел. И тогда – у тебя будет собственный банк. «Falcon Bank and Trust».
– Это же немыслимо, Джейк, – жалобно сказала она. – Зачем мне банк? Какой банк? Что я буду с ним делать? Я ничего в этом не понимаю…
– Тебе не нужно ничего в этом понимать. Брукс всё будет делать сам. И не один, кстати.
– Зачем тебе это, Джейк?
– Это трамплин, Рэйчел. Следующая цель – «Бристольский кредит».
– Это ты и подразумевал, когда разговаривал с этим… Стэнтоном?
– Да.
– Но… Зачем?
– Во-первых, месть, – улыбнулся Гурьев. – Во-вторых, она же. А в-третьих – там посмотрим. Нам очень нужны деньги, и много.
– Мне не нужны, Джейк. Ну, то есть, нужны, конечно же…
– Вот видишь. Разве тебе не хочется вернуть принадлежащее тебе по праву?
– Судиться с ними? Пустая затея…
– Нет. Не судиться. Поставить под контроль. Захватить.
– Ты сумасшедший, – после долгого молчания проговорила Рэйчел. – Сумасшедший. Опасный, как гремучая змея. Да что я говорю. В тысячу раз опаснее.
– Ох, я это уже слышал, – поморщился Гурьев.
– Но, вероятно, не отнёсся к этому всерьёз. Повторяю – ты сумасшедший. Джейк… Это ведь не ради денег. Ты сам сказал – это не бизнес. Я всё-таки уже немного знаю тебя. А чувствую совсем хорошо. Я не отказываюсь, Джейк. Я сделаю всё… Но я хочу знать, зачем.
Я сделаю всё, Джейк, подумала Рэйчел. Всё, что угодно, если это задержит тебя хотя бы на час.
– Хорошо, ангел мой. Хорошо. Я скажу. Всё очень просто, Рэйчел. Я не могу и не хочу смотреть, как коминтерновцы превращают мою Родину в железного змея, готового обрушиться на весь мир. Я думаю, мы все погибнем, Рэйчел. Но если так, то мы погибнем не как кролики в пасти удава, а как мангусты, сражающиеся до последнего вздоха. И кто знает, – может быть, удав, порванный нашими когтями и зубами, тоже сдохнет.