Всем стоять на Занзибаре (сборник)
Шрифт:
Поломав головы, лондонские бюрократы остановились на молодом бенинце, который, пусть и не имел большого числа приверженцев, зато хотя бы пользовался всеобщим уважением. Зэдкиэль Фредерик Обоми получил образование в Великобритании и Соединенных Штатах. Он происходил из респектабельной, сравнительно обеспеченной семьи. Вершиной его устремлений было стать диктором образовательной программы, и он подвизался мастером на все руки на единственной телестанции, вещающей на регион залива: читал лекции и сводки новостей, давал комментарии текущим событиям на языках шинка и голайни. Несколько лет назад его
Но внутри страны совсем другое дело, в основном потому, что ему самому и в голову не пришло бы становиться президентом. Однако со временем его удалось убедить, что нет никого другого, кто так же удовлетворял бы требованиям, и когда его кандидатуру выдвинули на плебисцит, избиратели и от шинка, и от голайни одобрили ее колоссальным большинством голосов, потопив другого кандидата, опиравшегося в основном на египетское финансирование.
Англичане с облегчением переименовали губернаторский особняк в президентский дворец и удалились восвояси.
Вначале новый президент по неопытности как будто наломал дров. Его первый кабинет министров, набранный, исходя из пропорционального соотношения голайни и шинка (с незначительным перевесом в сторону первых из-за европейского образования и административных навыков), не довел до конца ни одного начинания. Однако понемногу Обоми заменил натасканных англичанами министров на людей, которых подобрал сам, причем некоторые ради возвращения домой добровольно решили отказаться от занимаемых за границей престижных постов, как это произошло, скажем, с нынешним министром финансов Рамом Ибуса, который преподавал экономику в Акре.
К всеобщему удивлению президент хорошо справился даже с кризисом, с которым столкнулся под самый конец своего первого срока.
На территории примыкавших к Бенинии бывших английских и французских колоний проявилась общая особенность Африки конца двадцатого века: межплеменные распри вылились в беспорядки и иногда в неделю-другую настоящей гражданской войны. Имели место массовые миграции иноко и кпала. Благо Бениния была под боком и благо в ней беспорядков не было, беженцы обоих племен направились туда.
Выгнавшие их правительства нисколько не интересовались, что с ними стало. Только позднее, когда экономическая реальность вынудила несколько экс-колониальных стран объединиться в группы с общим европейским языком: Мали, Дагомею и Верхнюю Вольту – в Дагомалию, а Гану и Нигерию – в РЭНГ, – они заметили странный феномен.
Шинка были еще беднее иноко и кпала, и логично было бы предположить, что они возмутятся против дополнительного гнета, каким беженцы легли на и без того дефицитный бюджет страны. Но они не проявили никакой враждебности. Напротив, в Бенинии выросло поколение иммигрантов, которые казались совершенно довольными жизнью и невосприимчивыми к любым намекам, дескать, стоило бы настоять, чтобы их новые земли вошли в состав их исторических родин.
Словно бы относясь к Обоми с традиционным страхом, Какой приписывали его предкам-«колдунам», соседи-гиганты постоянно
Но сейчас долговременному спокойствию в Бенинии, возможно, раз и навсегда придет конец. Если за отставкой Обоми последует конфликт преемственности, завистливые соседи не преминут нанести удар. Вмешательство «ДжТ» может предотвратить войну. Салманассар проанализировал различные гипотетические сценарии и выдал свое квазибожественное мнение.
И тем не менее Нормана не оставляли сомнения. В конце концов, Салманассар мог судить только на основании данных, которые в него заложили. Что, если Элайху позволил любви к Бенинии исказить свое мнение, стал глядеть на ситуацию через розовые очки, и это сказалось на расчетах компьютера?
Нелепо оптимистичным казалось само предложение всего за двадцать лет превратить нищую, пораженную голодом и эпидемиями бывшую колонию в плацдарм экономического процветания. Да ведь там не было ни университета, ни даже крупного технического училища – одна только школа экономики на частном финансировании в Порт-Мейе, сливки выпускников которой уже сняло правительство.
Ну разумеется, оно утверждает, что все мужское население страны приобрело минимальные навыки счета и письма и начатки английского, равно как и еще одного из языков своей страны. И нельзя сказать, что в Бенинии презирают образование: прогульщиков там было даже меньше, чем учителей. Жажда знания в каких-то случаях способна возместить дефицит в других областях.
«Способна…»
Вздохнув, Норман перестал себя мучить. Восклицательный знак, на который так походила на карте территория Бенинии, все больше искривлялся в воображаемый знак вопроса, но это происходило только у него в голове. Факты принадлежали реальному миру, и он остро сознавал, что систематически изолирует себя от реальности.
Примерно это он и сказал Чаду Муллигану при одной из все более редких случайных встреч вечером, когда он пробыл дома достаточно долго, чтобы урвать несколько минут на разговор. Как выяснилось, социологу не хватило духу осуществить свои намерения и удебоширить себя до смерти: привычка, не ослабленная тремя годами жизни в канаве, заставила его вернуться к исследованиям, теориям и подбору аргументов.
Первой его реакцией на замечание Нормана стала гримаса отвращения.
– Ты тут, чувак, имеешь дело с несговорчивостью внешнего мира! Что ж, сочувствую – у меня та же проблема. Никак не могу удержать в себе достаточно алкоголя, чтобы заспиртовать внутренности, как планировал. Меня выворачивает прежде, чем я вырубаюсь! И чем тебя так заедает Бениния, а?
– Не сама Бениния как таковая, – вздохнул Норман. – А тот факт, что как будто никто не замечает странной аномалии: целая страна сидит на политическом вулкане, а ее даже не опалило.