Всем стоять

Москвина Татьяна Владимировна

Один из самых устойчивых символов «Кинотавра» – ювелир Андрей Ананов, автор главного приза фестиваля – «Золотой розы». Завсегдатай Монте-Карло, игрок на миллионы, он выпустил две книги о себе, продававшиеся тут же, в гостинице «Жемчужина». Одна книга называлась «Два туза в прикупе», другая – «Выход есть!». По вечерам Андрей Ананов дефилировал по кинотаврскому Бродвею – бару «Нептун», а за ним, колыхаясь, как березки на ветру, шествовали четыре девушки нечеловеческих пропорций. Но, видимо, ничто не в силах загасить себялюбивый пожар в душе этого человека, и наш Монте-Кристо каждую свою речь начинает с того, что он, как профессиональный актер и режиссер, хочет сказать, что и т. д. и т. п. То есть искусство по-прежнему сохраняет репутацию лучшего, хоть и коварного прибежища мужского самолюбия.

Собственно, конкурсная программа фестиваля именно это и продемонстрировала. Кроме Георгия Данелии (которому уже странно и участвовать в каких бы то ни было конкурсах), за редким исключением, то было кино невзрослых мужчин с нездоровым самолюбием. Убогий армейский

микромир с его ублюдочными радостями давно является неиссякаемым источником вдохновения для режиссеров. Приз гильдии кинокритиков и киноведов, доставшийся в прошлом году «Блокпосту» Александра Рогожкина, перекочевал к его нынешнему собрату – фильму «ДМБ» Романа Качанова. За что, спрашивается, пострадал в свое время от нелюбви вышеупомянутой гильдии Никита Михалков, взрослый мужчина со здоровым самолюбием, который тоже воспел убогий армейский микромир, но с помощью максимальной эстетизации, непонятно. Общая тенденция нашего кино, где женщины появляются редко даже в качестве половых партнеров, четко просматривалась в конкурсной программе, которая была, собственно, не конкурсной программой, а сборником всех хоть немного приемлемых картин, снятых за год в России. В большинстве этих картин различным способом убивали людей. Как люди рождаются и созревают до того возраста, когда их, наконец, можно убить, по нашему кино не поймешь. От души сочувствую молодым актрисам – трудно сейчас блеснуть и прославиться. Вот, скажем, несомненный талант – Амалия Мордвинова. Она играет в дебютном фильме Егора Кончаловского «Затворник» роль пронырливой студентки, раскрывающей тайну затворничества известного писателя-триллерника. Изящная и темпераментная актриса демонстрирует немало умений, но ни характера, ни мотиваций в картине нет – ее героиня не то прирожденная стерва, не то профессиональная ищейка, в общем, просто двигатель банального сюжета. Точно такая же история была с другой рыжей звездой, Полиной Кутеповой, снимавшейся в таком же мертворожденном фильме «Умирать легко» Александра Хвана. И дело тут не в законах жанра. Нет таких законов, чтобы брать неповторимые, исключительные актерские индивидуальности и превращать их в анонимные Гамбургеры во имя каких-то «интересов жанра». Несколько более повезло еще одной даровитой московской «лисице» – Елене Морозовой (специальное упоминание Большого жюри «Кинотавра» за дебют в картине «Дневник его жены»). Ее героиня, певица Марга, участвует в многолетней трагедии личной жизни русского писателя Ивана Бунина – уводит у него любовницу. Бунина играет Андрей Смирнов, и надо постараться объяснить, как это можно у такого сокрушительного мужчины отбить девушку. Самоуверенный, невозмутимый и хищный зверек, Марга на свой лад затейлива и обаятельна. Вообще картина «Дневник его жены» Алексея Учителя (Гран-при) выделялась обилием женских лиц (Галина Тюнина, Ольга Будина), и глаза и уши публики немало отдохнули. И я не могу, никак не могу согласиться с решением Александра Прошкина, автора фильма «Русский бунт» (по мотивам повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»), пригласившего на роль Маши Мироновой польскую актрису. Зачем своих обездоливать, когда такой дефицит ролей? Выходит, русские одних монстров хорошо играют, а как понадобилось юное чистое лицо – только польска не сгинела? Говорят, мало хороших молодых актрис, а откуда они возьмутся-то, если не искать и не снимать?

Однако фестивальная программа заключала в себе один выдающийся подвиг мужчинской любви. Владимир Меньшов представил картину «Зависть богов» по сценарию Марины Мареевой, где в любовной истории французского журналиста к советской женщине образца 1983 года уверенно солирует Вера Алентова. В многочисленных интимных сценах Вера Алентова убедительно показывает нам чувства женщины, впервые испытавшей оргазм, и добротное, вполне привлекательное тело знаменитой актрисы, превосходно следящей за собой. Мыслишки о том, что все хорошо в свое время, сметены лавиной супружеской нежности режиссера, явившего потенциальным миллионам зрителей, как хороша его жена. Мог бы наслаждаться один – нет, бесстрашно отдал миру. Настоящий романтик. Критиков просят не беспокоиться. Они и не беспокоятся.

Время бессильно перед Верой Глаголевой («Женщин обижать не рекомендуется»), которая на экране практически неизменна, а вот такой ловкий протей-виртуоз, как Юлия Рутберг (фильм «Чек»), еще не получила достойной роли. Не надо быть Рутберг, чтобы сыграть некую монструозную криминальную бизнес-леди, которая так распущенна, что, подобно Юлию Цезарю, для удовлетворения прихотей держит одновременно и секретаря, и секретаршу. Приз за лучшую женскую роль взяла классная актриса Светлана Смирнова (картина Дмитрия Светозарова «Четырнадцать цветов радуги»), когда-то дебютировавшая у Ильи Авербаха в «Чужих письмах», питерская труженица, впервые получившая награду за свой труд и растерянно спросившая: «Почему я? Почему не Чулпан Хаматова?» «Потому что у Хаматовой еще все впереди», – деликатно ответил ей один из членов жюри. Да, скромного обаяния Чулпан Хаматовой («Лунный папа») пока хватает, чтобы не раздражаться психологическим однообразием ее героинь, – но и то сказать, девушка не виновата. С психологией в нашем кино, которое обычно даже с сюжетом не справляется, плохо. В «Лунном папе» Бахтиера Худойназарова (разумное жюри под руководством Игоря Масленникова присудило ему приз «Золотая роза»), фильме космополитическом, пижонском и действительно лучшем на фестивале, царит не психология, а темперамент, что всегда завораживает. Особенно если это

натуральный жизнетворческий темперамент, а не агрессия национальной ущербности, как это получилось с картиной Алексея Балабанова «Брат-2». Фильм имеет успех у публики. Но Адольф Гитлер имел еще больший успех у публики. Любой, сладострастно облизывающий самый низ сознания у своей нации, будет иметь у нее бешеный успех. Тот, кто встанет перед массой с криком – да вы самые лучшие, самые крутые, да мы всех сделаем на раз, – обречен на вопли ответного восторга. Алексей Балабанов вышел за пределы искусства и завис в точке слияния своего личного сознания с рыком из национальной пещеры. Его разум, очевидно, помутился. Литературный дар, наблюдательность, особенное, прямо-таки животное «чувство кино» – все сгорело на потребу тупорылой массе… Недаром такие клишированные, убогие женские образы в «Брате-2» (ужасная Ирина Салтыкова и еще более ужасная Дарья Лесникова) – жизнь явно утекает в страхе из творческого мира режиссера, становящегося все более омертвело-идеологизированным и выморочным. Кроме всего прочего, фильм громоздкий, нудный и переполнен скверной поп-музыкой.

О, эта музыка. По вечерам она звучала отовсюду, создавая чуть ли не десятикратные наложения звука. Через несколько дней стало казаться, что по лицу и телу ползают этакие специальные музыкальные вши, от которых не избавиться никогда, даже во сне, даже в полной алкогольной интоксикации. Но «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла» под шашлык и плеск моря – это по-прежнему образ рая для нашего человека. Своими глазами видела, как в баре «Нептун» во время исполнения «Гоп-стопа» сидел автор данного музыкального вируса, то есть Розенбаум. Лицо его по обыкновению не выражало ничего.

Но люди – люди были довольны и счастливы. Каждый вечер на экране перед Зимним театром бесплатно демонстрировали кино, вызывавшее живейший отклик в сердцах зрителей. Правда, случались казусы. Однажды перед фильмом Владимира Фокина «Дом для богатых» без предупреждения стали показывать документальную ленту о творчестве Микаэла Таривердиева, причем нигде в картине не было объяснено, кто и что. Некий длиннолицый человек на экране что-то печально говорил. Потом показали берег моря, еще какую-то поэтическую образность… Стал накрапывать дождь. Через пятнадцать минут люди начали проявлять признаки робкого нетерпения. «Вроде бы это не „Дом для богатых“», – растерянно стали говорить в народе. Но, заметьте, только через пятнадцать минут. То есть люди усиленно тянутся к прекрасному, как цветочки к солнцу. Покажешь им «Брат-2» о том, какие все гниды, окромя русских, – хорошо, ладно. А покажешь другое, о том, что все люди братья, окромя ублюдков, которые ненавидят друг друга, – и это под шашлык и море пойдет отлично. Широк русский человек.

Итак, контакт творцов и публики, несколько потерянный в былые годы, полностью восстановлен. Потихоньку кино выздоравливает после долгих болезней и обзаводится новыми хворями. «Кинотавр» – фестиваль своеобразный и смешноватый, но крепенький и очень живой. И пока не вывелись люди, ловящие кайф от вида настоящего Сергея Маковецкого (наконец-то ему дали приз за лучшую мужскую роль – Швабрина в «Русском бунте»), праздник всегда с нами, а мы, как водится, с праздником.

2000

Кино на паях

В Сочи завершился XII Открытый российский кинофестиваль «Кинотавр» – и есть повод задуматься о нашем кино

Старожилы «Кинотавра» не припомнят столь скверной погоды: в первой половине фестиваля разразился шестибалльный шторм, унесший в море большинство сочинских пляжных лежаков и даже одну бедную человеческую жизнь; во второй половине царила прохлада, и температура воды не превышала 19 градусов. В этом году природа явно невзлюбила отечественное искусство, и я с ней в общем согласна.

«Кинотавр» как форма жизни сложился прочно и удобно. Лучше всего на нем чувствуют себя гости, никак не связанные с призовой лихорадкой. Например, довольный Михаил Козаков, приехавший на фестиваль с двумя очаровательными малышами, признался, что поговорил со множеством знакомых и поглядел фильмы – это и составляет главную силу «Кинотавра». Хотя в костяке «друзей фестиваля» есть немало жизнерадостных пошляков, постоянно устраивающих какие-то дикие, с точки зрения просвещенного человека, «цирки-фейерверки», на них преспокойно можно не ходить. Молчаливые люди в золотых цепях ведут себя гораздо скромнее, чем прежде, поп-музыка достает куда меньше, и вид крашенного под блондина Бари Алибасова или Юрия Айзеншписа в массивных украшениях из белого золота вызывал у меня не раздражение, а меланхолические мысли о нашем невероятном человечьем биоразнообразии.

Но как форма организации искусства фестиваль обнаружил непримиримые противоречия. Я сомневаюсь в целесообразности проведения одновременно с российским и международного фестиваля, не имеющего своего лица, но это уж не мне судить. Когда я вижу группу журналистов, идущих смотреть прогрессивный швейцарский или новозеландский фильм, то поражаюсь их бескорыстию: я лично не собираюсь вкладывать свой интеллект в культуру других стран, которые об этом вкладе никогда и не узнают. Поговорим только о своем, о домашнем. Прибытие крошечного, как многие кумиры Голливуда, Жан-Клода Ван Дамма, конечно, крупная пиар-победа устроителей фестиваля, но меня куда больше интересует Никита Михалков (он представил как генеральный продюсер картину Соловьева, назавтра благородно слетал на похороны Саввы Кулиша, а потом вернулся обратно. Эх, не бережет он себя, а ведь впереди – кошмар ММКФ!).