Всем врагам назло!
Шрифт:
Ольга, видя, что Анжелика не показывается больше в ресторане, решила покормить подругу и принесла ей поднос с ужином в каюту. Но Анжелика, открыв дверь и увидев еду, еле успела добежать до унитаза.
– Я, конечно, знаю, что не вызываю у тебя симпатию, но чтобы до такой степени! Тебя от меня уже тошнит? – виновато улыбнулась Ольга.
– Меня от всех тошнит: от тебя и от твоего Гошика – чтоб вы с ним упились до белой горячки! От этого мерзавца Лёшика – чтоб он в евнуха превратился! От его новой сучки – чтоб ей морду перекосило! От этого чёртова корабля – чтоб
– Стоп, стоп, стоп. Угомонись. Ты, Анжелика, пока наш кораблик не обижай, – возмутилась Ольга. – Он нам ещё пригодится. Вот сойдём все на берег, а потом уж фиг с ним, пусть тонет… Что, подруга, совсем хреново?
– Да! – заплакала Анжелика, но новые позывы не дали ей расслабиться, и она галопом побежала к родному унитазу.
Рвать было уже нечем, и она в изнеможении положила голову на сиденье.
– Иди ложись на диван, полегчает, – предложила Ольга.
– Я не могу! Мой организм так сроднился с этим унитазом, что при каждом расставании с ним моё нутро опять выворачивается наизнанку! – скулила Анжелика.
– Что ж, раз у вас с унитазом такая любовь, разлучать вас не буду, – сказала Ольга и принесла в туалет диванные подушки.
Девушки сели на них и так теперь проводили почти все дни, изредка перебираясь на диван в каюту. Иногда к ним присоединялся и Геннадий. Места ему в туалете, правда, не нашлось, поэтому он лежал на диване и читал вслух «своим девочкам» книжки.
Вконец измученная морской болезнью, Анжелика как-то простонала:
– Подружка, мне так плохо! Так плохо! Я знаю, это меня Лёшка проклял. И теперь я точно умру. Ничто меня не спасёт!
– Да. Ты права, – угрюмо согласилась Ольга, – спасать тебя бесполезно. Тут уж ничего не поделаешь. Лежать тебе скоро в гробу в белых тапочках. Но ты не переживай, подруга. Обещаю, что мы тебя очень торжественно похороним. А на твоём памятнике мы напишем золотыми буквами на белом мраморе: «Трагически погибла от любви, захлебнувшись рвотой».
Алексей никак не мог отделаться от Иришки. Она ходила за ним как бездомная собачонка, причём везде. Даже в прокуренную бильярдную приходила, садилась в уголочке и оттуда с восхищением наблюдала, как он играет. Лёшку это сначала безумно раздражало, но потом он всё-таки привык к ней. Да и Иришка всё время смотрела на него с таким обожанием и так старалась во всём ему угодить, что это Лёхе даже начало нравиться.
«А что, с Иришкой спокойно и уютно. Не то что с Анжеликой, с которой у нас был сущий дурдом».
Один раз Лёшка был не в духе. Он уже давно не видел Анжелику и с ума сходил от желания хоть раз на неё взглянуть. А тут подошла Иришка.
– Лёшенька, ты опять в бильярдную собрался? А может, пойдём лучше в бар потанцуем? – предложила она.
– Слушай, иди ты сама куда хочешь! – не сдержался Лёха. – Чего ты ко мне прицепилась? Я тебе в няньки не набивался! Ну нельзя же так надоедать!
Иришка испуганно захлопала ресницами.
– Лёшенька, не сердись. Я не буду надоедать. Если не хочешь, мы в бар не пойдём. Пошли в бильярдную.
Алексей удивлённо на неё посмотрел.
«Была
– Да, ты не ёжик. Ты ещё цветок, – задумчиво произнёс он. – Прости мою грубость, ладно? Я нечаянно сорвался.
И Лёшка притянул девушку к себе. Иришка благодарно прижалась к нему.
– Лёшенька, давай постараемся больше не ссориться.
– Ладно, – ответил он.
«А что, может, это и есть моя судьба, моё спасение, моя тихая гавань? Может, именно с Иришкой я буду счастлив в спокойной семейной жизни? Что ждало бы меня с Анжеликой? Страсть, любовь, но и постоянные ссоры, скандалы. А с Иришкой всё будет хорошо. Она меня любит. И даже если я никогда её не полюблю, ну и что, главное, что у меня будет уютный дом, милая спокойная жена, дети. Что ещё надо? Да, над этим стоит подумать. Спешить не буду. Погляжу, а то, может, эта милашка мне и за неделю осточертеет, а я собрался с ней целую жизнь прожить! Ладно, там видно будет».
Вот и закончился круиз. На пристани, расставаясь, Алексей взял у Иришки номер её телефона. Свой он благоразумно не дал, оставляя себе возможность для отступления.
Наконец-то Лёшка увидел Анжелику. Она была очень бледной, с синяками под глазами.
– Что с тобой? Ты не заболела? – забеспокоился он.
– Заболела! Меня тошнит от таких сволочей, как ты! – рявкнула Анжелика. – Убирайся от меня подальше!
– Не трогай ты её сейчас, – шепнула ему Ольга. – Она не в духе. Её почти всю дорогу мучила морская болезнь.
Жизнь потекла по прежнему руслу. Только долгожданного улучшения самочувствия у Анжелики так и не наступило. Нет, конечно, тошнить её перестало, но какая-то слабость во всём теле, отсутствие аппетита и нежелание вообще что-либо делать остались.
«Да, меня точно прокляли. И теперь я умру. Ну и хорошо».
Пришла довольно ранняя в этом году зима. Анжелика постепенно приходила в себя. Вся компания теперь часто ездила кататься на лыжах в сосновый лес, который начинался прямо за забором особняка. А потом Анжелика с Ольгой обожали попариться в баньке. Василий Сергеевич специально для девушек топил баню ароматными поленьями, и когда все возвращались с прогулки, всё уже было готово.
Если бы не Алексей, Анжелика могла бы сказать, что живётся ей очень хорошо. Но вот то, что Лёшка был постоянно перед глазами и в то же время такой далёкий, сводило её с ума. Они оба старались друг на друга не смотреть и вели себя как совершенно чужие люди, но обоим это давалось с большим трудом. Сколько было из-за этого бессонных ночей! Сколько слёз и холодных обливаний! А как у Анжелики щемило сердце, когда по вечерам все собирались у костра и Лёшка пел под гитару грустные песни о любви! Казалось, все слова были адресованы именно ей. А Лёха действительно только о ней и думал, когда пел эти песни. Анжелика иногда не выдерживала. Она говорила, что хочет спать, и уходила, а сама потом горько плакала в подушку.