Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир

Коллектив авторов

Попытку укрепить государственность у гетов сделал царь Орол (Ролес), правивший в Восточной Трансильвании и к северу от Нижнего Дуная, но это было вызвано не внутренним развитием гетского общества, а участившимися вторжениями бастарнов. Несмотря на усиление его властных полномочий, преодолеть раздробленность и родоплеменные порядки гетских общинников не удалось. Союз с Митридатом Евпатором также не стал в этом плане прорывом: в его войске служил некий Дромихет, вероятно, отдаленный потомок Дромихета Старшего, но он не имел царского титула и являлся всего лишь командиром отряда в армии понтийского царя.

Очередным шагом в развитии единого государства у гетов стала политика царя Буребисты, правившего во второй четверти — середине I в. до н. э. Некоторые исследователи оценивают его государство как типично эллинистическое, но это явное преувеличение. Кратковременность его существования (около 20 лет), полное разрушение и разграбление гетами Буребисты соседних эллинских полисов Ольвии, Тиры, Истрии, Каллатиса и Том, опустошение их хоры, захват заложников, исход жителей, как в Одессе, или серьезные оборонительные мероприятия, как в Аполлонии и Месембрии, — результат типичных для гетов действий, апробированных еще при Зальмодегике и Золте, но в более крупных масштабах. При Буребисте, принявшем

титул «первого и величайшего из царей фракийцев», враждебность к эллинскому образу жизни, а тем более к римлянам, достигла невероятных размеров, несмотря на то что царь поддерживал связи с городом Дионисополем и одним из его граждан Акорнионом, а через него с самим Помпеем. Это препятствовало эллинизации и формированию эллинистических институтов власти и собственности. Царский титул Буребисты показывал лишь поверхностное влияние эллинизма и отражал его превосходство над другими племенными вождями-царями. Гетское царство Буребисты не переступило через этап племенных отношений, лишь временно уменьшив пропасть племенной раздробленности. Оно не переросло в эллинистическое государство с преобладанием царской земельной собственности, которая охватывала бы и полисное землевладение, так как являлось типичным союзом племен. Непрочность этого государства отчетливо проявилось в 44 г. до н. э., когда после смерти царя оно сразу распалось, ибо возникло исключительно для ограбления соседних городов и племен.

На руинах царства Буребисты возникло четыре или пять племенных союзов с крайне низким уровнем влияния эллинизма и романизации. Это заставило Рим попытаться консолидировать гетов под своей властью: еще Цезарь планировал поход против Буребисты, а представители династии Юлиев-Клавдиев добились включения некоторых гетских земель в Нижнем Подунавье в состав вассального римлянам сапейского Фракийского царства. Римляне прибегали и к династическим связям, что проявилось при преемнике Буребисты царе Котизоне. Но Рим не сумел добиться успехов в созидании гетской государственности по образцу эллинистических царств даже в том объеме, в каком это удалось во Фракии. Причинами стали очень слабая эллинизация племенной верхушки гетов, отсутствие городских центров при преобладании укрепленных резиденций племенных вождей, недобрососедские отношения с греческими городами. Гетские цари, такие как Дапикс и Цирак, предпочитали вести военные действия против римлян, нежели быть включенными в состав подвластных правителей, клиентов Рима. Поэтому для углубления процессов развития эллинизма и, прежде всего, для привлечения местной племенной верхушки на свою сторону путем включения ее в систему выстраивавшихся Римом новых земельных отношений потребовалось присоединение Дакии к империи. Что и было сделано к началу II в. н.э, правда, с огромным трудом.

Таким образом в Западном Причерноморье можно выделить две особенности становления эллинистических отношений. Одна, типичная для позднего эллинизма, когда Римская республика, а затем империя, пыталась построить систему клиентных царств, в которых эллинистические традиции стали бы основными и стимулировались извне, т. е. из Рима. Отчасти это удалось применительно к фракийским царствам астов, одрисов и сапеев. Вторая особенность больше характерна для гето-даков, где ни эллинское, ни римское влияние не сформировало даже подобия эллинистического государства, которое выражало бы римские интересы. Однако в целом в северобалканском регионе и на Нижнем Дунае вплоть до Поднестровья основы для поступательного развития прочной эллинистической государственности так и не сложились, поскольку этому препятствовали племенная раздробленность, местные общинные традиции, законсервировавшие процесс выделения индивидуальной семейной собственности на землю, а значит и рост объемов царской земельной собственности. Поэтому только с римским завоеванием и созданием провинций социально-экономические и культурные изменения, свойственные эпохе эллинизма, получили ускоренное развитие (за исключением образования государства).

Боспор и Понт. Понтийское царство (или Каппадокия Понтийская), которое при Митридате Евпаторе объединило вокруг себя большую часть Причерноморского побережья, представляло собой типичное эллинистическое государство. Его социальная и экономическая структуры основывались на царском и полисном землевладении, к которым добавлялись обширные храмовые земельные владения Команы, Зелы и Америи. На этом базисе строилась и политическая власть во главе с царем, опиравшимся на военноадминистративную систему управления с многочисленными наместниками на разных территориях. В ее фундамент были положены типичные иранские черты управления обширными регионами, сложившиеся еще при Ахеменидах. Они поддерживались и развивались местными династами, считавшимися наследниками этого царского рода, а также одного из сподвижников персидских царей — Отана, получившего от Дария I обширные земельные владения на севере и востоке Анатолии.

Наследники Ахеменидов и Отанидов, различные персидские наместники- сатрапы, имели в этом регионе крупные земельные владения, впоследствии формально перешедшие под власть диадохов Александра Македонского — Пердикки, Эвмена из Кардии, Антигона Одноглазого и Лисимаха. Позднее, в начале-первой половине III в. до н. э., Северная Анатолия стала объектом завоевательной политики Птолемеев и Селевкидов, однако македонское господство здесь не закрепилось. Этому помешало активное противодействие прибрежных греческих полисов и персидских сатрапов, сохранивших самостоятельность, поскольку завоевание севера Малой Азии не входило в планы Александра. В результате к началу III в. до н. э. здесь сложилось своеобразное сочетание греческих и местных порядков и традиций: анклавы эллинских полисов с их хорой, достаточно развитым полисным землевладением и эллинизованным сельским населением, и огромный регион внутри страны, остававшийся в собственности преемников и наследников персидских сатрапов — крупных землевладельцев, считавших эти домены родовыми владениями. Население этих областей, за исключением прибрежной зоны, было очень слабо эллинизовано.

В противоборстве с агрессивными устремлениями Селевкидов и Лисимаха в 297 г. до н. э. в Североанатолийском регионе образовались царства Понт и Вифиния, позднее появилось государство Каппадокия. Во главе этих образований встали представители местной знати, возглавившие борьбу против македонян, чтобы отстоять свои домены и не допустить их перехода в руки македонской правящей верхушки. С самого начала главной их задачей было как можно скорее приумножить земельные владения за счет соседних территорий. Этот процесс особенно ярко проявился в Понтийском и Каппадокийском государствах,

где местные династы, в частности понтийские Митридатиды, укрепившись в родовом домене на границах Пафлагонии и Понта, начали быстро присоединять новые земли, расширяя размеры своих владений и собственности. С превращением династов в царей их владения и новые приобретения постепенно трансформировались в царскую земельную собственность, сохранявшую не македонские, а традиционные ахеменидо- иранские черты. Ее прочно цементировали царские крепости-резиденции, куда стекались налоги и где хранилась казна, располагались гарнизоны для сбора налогов и удержания в повиновении оседлого населения. От прежней эпохи сохранились мелкие вассальные землевладельцы, обязанные военной службой верховным правителям и повинностью выставлять военные отряды из подвластных им крестьян-общинников.

Понтийское государство прошло несколько этапов в своем развитии, однако с самого начала перед его царями стояла главная цель — присоединить греческие города побережья и обширные области внутри страны. С III в. до н. э. столицей Понта стала Амасия, греческий полис в бассейне реки Ирис, родина греческого географа Страбона. Стремление подчинить эллинские города всегда отличало ахеменидских сатрапов и каппадокийских правителей, однако это не всегда им удавалось. А когда все же удавалось, то города на время признавали их протекторат, но сохраняли при этом автономию и политик), не составляя при этом часть социально-экономической структуры государства. Политика Митридатидов коренным образом отличалась от более ранних прецедентов: она прошла путь от жесткого противостояния с эллинскими полисами и их подчинения с минимальным количеством полисных привилегий к филэллинизму, когда греческие общины получили расширение политических прав и определенное количество земельных наделов. Филэллинская политика стала активно претворяться в жизнь после неудачной для Понта войны в Малой Азии, когда по жесткой контрибуции, наложенной на него в 179 г. до н. э. победителями — Пергамом, Вифинией и Каппадокией (за спиной которых стоял Рим), понтийский царь Фарнак I был вынужден обратиться за поддержкой к греческим городам Причерноморья для укрепления пошатнувшейся экономики. С этого времени понтийские монархи вплоть до Митридата Евпатора стремились предстать «друзьями» римлян и эллинов, однако во внутренней политике права политической автономии и даже торговая деятельность греков находились под контролем царской власти. Это сдерживало распространение эллинистических традиций во внутренних областях Восточной Анатолии. Ведь наряду со строительством греческих городов (Фарнакии, Лаодикеи, Митридатиума, Евпатория) и превращением царских крепостей в полисы цари возводили новые укрепления и цитадели в глубине страны, усиливая царскую земельную собственность и предоставляя домены своим друзьям и сторонникам из числа ирано-каппадокийской, пафлагонской и греческой аристократии.

В результате опоры на греческие полисы Митридат Евергет и его сын Митридат Евпатор сумели вывести Понтийское царство из кризиса и ликвидировать последствия поражения в войне 183–179 гг. до н. э. и обременительной контрибуции. Это позволило начать экономическую, а вскоре и военно-политическую экспансию в Причерноморье с целью создать такую державу, обширные регионы которой, населенные греками, могли бы за счет своих ресурсов подпитывать экономику родовых владений понтийских владык в Малой Азии. Включение в нее греческих городов способствовало распространению эллинизма в Понтийском государстве, причем одну из ведущих ролей в жизни царства стали играть именно эллинские традиции, а иранские и анатолийские отступили на второй план. На рубеже II–I вв. и в первой половине I в. до н. э. Понтийское царство, опираясь на эллинские города и царские крепости на царских же землях, расширило территории в Малой Азии, Причерноморье и Фракии, включив в число союзников местные варварские племена. Это еще больше укрепило его могущество, а экономика получила дополнительный стимул к развитию за счет налогов и дани с этих регионов. Митридат VI стал чеканить обильные серии золотых и серебряных монет, унифицировал денежное обращение в Причерноморье, что сблизило Понт и расположенные там государства и племена, расширил земельные владения полисов, провел реформу административно-политического управления. Царь увеличил количество округов-наместничеств и, продолжая опираться на города Синопу, Амис, Амасию, Амастрию, Фарнакию и другие, предоставил полисные права (правда, ограниченные) бывшим царским крепостям — Пимолисе, Газиуре, Хабакте, Талауре. Однако в целом градостроительная политика в Понте была ограниченной, так как приходилось пользоваться в основном экономическим потенциалом древних прибрежных эллинских городов, издревле имевших тесные связи в Причерноморье. Внутренние районы Понтийской Каппадокии, Пафлагонии, Малой Армении и Колхиды оставались еще слабо эллинизованными во многом по причине отсутствия градообразующих центров. После того как в 110-95 гг. до н. э. вслед за Херсонесом, Ольвией и Тирой в состав Понта вошли Боспорское царство, Малая Армения и Колхида, сложившиеся в малоазийских владениях понтийских царей система управления, политические и экономические отношения распространились и туда. Это ускорило эллинизацию Понтийского царства и соседних областей.

Митридат VI Евпатор. Мрамор. I в. до н. э. Париж, Лувр

В 100-80-х годах до н. э. на Боспоре, отчасти в Херсонесе и Ольвии, начался некоторый подъем экономики и военного дела, о чем свидетельствует чекан местной монеты, в том числе из серебра, что было крайне необычно для Понтийского царства. Это прямое следствие филэллинской политики Митридата Евпатора, опиравшегося на греческие города, что ранее делал и Митридат Евергет. Понтийский монарх рассчитывал на большие доходы от эксплуатации полисных земель и ремесленных мастерских в городах, а также от торговой деятельности греческих купцов. Однако дань, наложенная царем на население Боспора, военное поражение Митридата от римлян в 85 г. до н. э. показали шаткость опоры исключительно на материальные ресурсы греческих полисов: отношение греков к Митридату дало трещину, а некоторые города Боспора и Колхиды вообще отпали от царя. Вследствие этого понтийские наместники в Северном и Восточном Причерноморье (Западное Причерноморье официально подчинялось Митридату на правах протектората) были вынуждены сократить полисные привилегии городов и урезать часть их земельных владений. Приблизительно в 80–75 гг. до н. э. на Боспоре (и, по-видимому, в Колхиде) по примеру родовых владений в Понте и Пафлагонии началось укрепление царского землевладения с целью не потерять Боспор, да и все Северное Причерноморье как основную хлебную житницу Понта.