Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир
Шрифт:
Рисуя римский национальный характер, Ливий создал в конечном итоге общественно-исторический миф, который не тождественен действительности, но и неотделим от нее. Ливиевы характеры запечатлели устойчивые стереотипы общественного сознания, которые активно воздействовали на жизненную практику. Таким образом, сочинение Ливия, написанное в жанре анналистической историографии, не является только одним из ее образцов, а представляет собой качественно иной этап развития этого историографического жанра. Справившись с возложенной на него идеологической задачей, анналистический жанр исторического повествования исчерпал свои возможности и на рубеже эпох (при переходе к империи) оказался уже неактуальным.
Анналистика была не единственным видом исторических сочинений в Риме. Начиная со второй половины II в. до н. э. можно говорить о
Политическая жизнь Римской республики, которая разворачивалась в сенате, народных собраниях и судах, обусловила развитие риторики, представленной политическим и судебным красноречием. Содержание речи и ее структура определялись спецификой античного судебного красноречия: оратор стремился не к доказательству истины, а к достижению правдоподобия, к эмоциональному воздействию на слушателей. Речи довольно рано начали записываться. Первой записанной может считаться речь Аппия Клавдия Цека, произнесенная в сенате в 279 г. до н. э. против заключения мира с Пирром, которая хранилась в семейных архивах. Известно, что Марк Порций Катон включил в свое сочинение произнесенные им речи. Речи становятся неотъемлемой частью римской историографии. Причем, если греческие историки сами составляли речи для исторических персонажей, выражая в них свои политические взгляды и пристрастия, римские историки использовали речи как документальный материал. И все же речи, вставленные в исторические сочинения, отличались по стилю от речей, произнесенных на Форуме: последним, по свидетельству Цицерона, была свойственна острота и сила слова.
Расцвет красноречия сказался на развитии литературного латинского языка. Выдающимся памятником латинской словесности является ораторская проза Марка Туллия Цицерона (106-43 гг. до н. э.), в которой сила слова соединена с изяществом изложения. Придавая большое значение литературной обработке своих речей, выстраивая их ритмическую структуру, Цицерон, в то же время, не увлекался чрезмерной изысканностью речи — ведь оратор, в его представлении, должен не только услаждать, но побуждать к действию и учить. Чтобы достичь такого результата оратор должен иметь философскую подготовку, быть знатоком права и обладать универсальной образованностью. Как государственный деятель Цицерон всегда говорил о власти закона, который служит основой цивилизованной жизни. Но закон для него не является принуждением, так как основа закона кроется «в естественном нашем стремлении любить друг друга». Представление о связующей силе любви побудило в дальнейшем сближать Цицерона с христианством.
С именем Цицерона также связано начало латинской философии. Широкое проникновение в Рим эллинистической культуры началось после Второй Пунической войны. Хотя Рим уже стал центром крупной державы, он сохранял идеологию гражданской общины, поэтому многие проникающие извне философско-политические идеи оставались чуждыми для римлян. Задача римских интеллектуалов сводилась к тому, чтобы приспособить эти идеи к традиционным римским ценностям и найти греческой философии общественное применение. В своих философских сочинениях Цицерон дает сугубо римские ответы на вопросы, поставленные в различных греческих философских школах. В центре его внимания всегда оставался Рим, а подчинение им окружающих народов происходило для их же блага; служение Риму воспринималось как служение человечеству, а сам Рим являлся воплощением идеального государства.
РИМ: ЭПОХА ПРИНЦИПАТА
ЛЕГИТИМАЦИЯ
После победы над Марком Антонием Октавиан стал единовластным правителем Римской державы. В его распоряжении находилась громадная армия. Италия и провинции не только подчинялись, но и поклонялись ему как спасителю и избавителю от кровавых гражданских смут, бесконечных грабежей и поборов. Отныне никто не мог открыто бросить ему вызов. Однако, несмотря на все это, Октавиан оказался в очень сложном положении, ведь теперь его власть не имела законного основания. Срок действия чрезвычайных полномочий, декретированных ему как триумвиру, истек еще в 33 г. до н. э. Присяга, данная ему как главнокомандующему в 32 г. до н. э. гражданами всех муниципиев Италии, имела законное действие только на время войны. Разумеется, он мог управлять державой, опираясь на военную силу и не считаясь ни с кем, кроме преданной ему армии, т. е. выступить перед всеми в незавидной и чрезвычайно опасной роли тирана. И судьба Цезаря, и печальный опыт самого Октавиана свидетельствовали о том, насколько ненадежна и опасна основанная на неприкрытом насилии власть для самого правителя.
Для ее сохранения Октавиану было необходимо придать своей власти хотя бы видимость законности в глазах сограждан и обеспечить себе их прочную поддержку. Зажиточные граждане, составлявшие «цвет» римского народа, мечтали об окончательном прекращении смут и усобиц и возвращении к строю предков, не особенно задумываясь, насколько одно совместимо с другим. Попытка реставрации республиканского прошлого могла привести к новым гражданским смутам и войнам, но тем же самым был чреват и резкий разрыв с этим прошлым, неприемлемый для многих римлян. Октавиан выбрал третий путь: он «восстановил» республику, сохранив и упрочив при этом свое единовластие.
После захвата Египта Октавиан щедро расплатился со своими воинами; 120 тыс. легионеров получили крупные земельные наделы в ветеранских колониях, основанных как в Италии, так и в провинциях. Благодаря богатой египетской добыче земля для ветеранов впервые за многие десятилетия была не конфискована, а выкуплена у прежних владельцев. Таким образом, Октавиан примерно вдвое сократил разбухшую во время гражданских войн и ставшую очень своевольной армию и обеспечил себе преданность и поддержку хорошо организованных и сплоченных ветеранов. При этом он сохранил лояльность остальных землевладельцев, довольных прекращением бесконечных конфискаций владений (около двух третей земельного фонда в Италии во время последних гражданских войн было отобрано у собственников в пользу ветеранов Цезаря и триумвиров).
В 28 г. до н. э. Октавиан простил накопившиеся во время гражданских войн недоимки гражданам — должникам государственного казначейства и сжег долговые документы. Затем он особым указом отменил все законы и постановления, изданные по инициативе триумвиров. В глазах сограждан это выглядело как демонстративное отречение от несправедливостей и злоупотреблений, связанных со смутами и междоусобицами.
Орел. Камея. Римская копия I в. Вена. Музей искусств
Октавиан позаботился об укреплении не только гражданского мира, но и «мира с богами», что считалось одним из главных условий процветания гражданской общины. Он приказал восстановить в Риме множество обветшавших, разрушенных или сгоревших древних храмов потомкам их основателей (полководцев-триумфаторов); 82 храма, которые некому было восстанавливать, он воздвиг заново на собственные средства и украсил богатыми дарами.
В том же самом году Октавиан провел чистку сената, невероятно разросшегося во время гражданских войн за счет разного рода «темных личностей» и откровенных проходимцев, введенных туда по милости Цезаря и триумвиров. Рассказывают даже, что некий римлянин узнал в одном из только что назначенных квесторов своего беглого раба. Такой чисткой Октавиан постепенно уменьшил число сенаторов с 1000 до 600 человек (столько входило в его состав накануне гражданских войн). Он ввел для сенаторов минимальный имущественный ценз в 1 млн сестерциев. Обедневшим представителям древних родов, выходцы из которых из поколения в поколение заседали в сенате, Октавиан подарил средства, достаточные для сохранения ими своего былого положения. Таким образом, благодаря Октавиану сенат, олицетворявший д ля римлян республиканский строй, снова стал работоспособным и авторитетным органом власти.