Всемирная история. Том 4. Новейшая история
Шрифт:
Однако Наполеон на этот раз счел более целесообразным избежать войны, уже ради одних только его видов на Испанию; по крайней мере, он уклонялся от нарушения мира, хотя и не делал никаких уступок. Борьба в Испании нашла себе куда больший отклик в мире, нежели он ожидал, притом даже у таких умнейших из его слуг, какими были Талейран и Фуше, что не укрывалось от его недоверчивой проницательности. Вернувшись в Париж, он понял всю неизбежность войны: небольшая партия мира при Венском дворе притихла ввиду общего настроения в государстве, шумно заявлявшего себя при всяком случае: в театре, на смотрах войск…
Но счастье не покидало еще Наполеона. Австрия медлила с настоящим развертыванием военных действий: объявление войны последовало
Население Тироля, подобно всем горным племенам, твердо придерживалось своего патриархального быта и даже связанных с ним злоупотреблений, так как простодушный народ издавна сроднился с ними. Новое правительство в лице баварских бюрократов, склонных к систематизации и переустройству всего, затрагивало во многом (с точки зрения «рационального государственного порядка» и, вероятно, не безосновательно), эту почтенную старину. Но новые налоги, конскрипция и, пуще всего, вмешательство в церковный строй страны, раздражали тирольцев, шедших до тех пор на поводу у простого, честного, хотя и невежественного духовенства. Раздражение было естественным, вследствие полной отчужденности этих горцев от остального мира и свойственной крестьянскому сословию недоверчивости.
Старые названия исчезали, родовой замок тирольских графов был продан с молотка новыми господами, равнодушными к историческим воспоминаниям и красотам, а один окружной начальник в Интале усердствовал до того, что приказал продавать один сорт груш, известный на базаре под названием «кесарских», не иначе, как именуя ее «королевской». Все это, по обыкновению, заставляло жителей идеализировать прежнее австрийское управление, и когда весть о скором наступлении новой войны разнеслась повсюду, тирольцы не задумываясь вступили в тайный союз с Австрией в целях возврата к прежнему порядку вещей. Пример Испании производил свое действие; духовенство влияло со своей стороны, хотя и не столь энергично, как на Пиринейском полуострове.
Тироль был, может быть, самой благоприятной ареной в Германии для народной войны. Люди, родившиеся здесь, закаленные горным воздухом, были знакомы с юности со своими горами, долинами, пропастями, скалами, горными тропинками; лукавые, скрытные, привыкшие обращаться с оружием, они сумели искусно поддерживать свои тайные взаимоотношения с Австрией, подразумевая в своей переписке готовящееся восстание под словом свадьба, вооружение под словами приданое для невесты, и обманывали врага так же хитро, как некогда херуски Арминия проводили римлян. И среди тысяч, знавших тайну, которая обсуждалась на всех состязаниях в стрельбе, на постоялых дворах, при крестных ходах, словом на всевозможных сельских сборищах, не нашлось ни одного предателя.
Восстание вспыхнуло 9 апреля, когда все было подготовлено: австрийские войска во главе с генералом Шастелером двинулись к Пустерталю; из села в село, из рук в руки передавались записки со словами: «Именем эрцгерцога Иоанна час настал». На всех горах зажглись сигнальные огни; дощечки с красными флагами, спущенные на Инн и уносимые быстро вниз по этой главной реке области, также возвещали повсюду о наступившей минуте. Уже 11 числа произошли стычки на Лаидритском мосту, на Штерцингерской моховине; местные баварские и французские войска, малочисленные и застигнутые врасплох, очутились в весьма невыгодном положении, и 12 числа Инспрук [7] был уже в руках горцев. На следующий день прибыли Бриссон и Вреде с французским и баварским отрядам. Но, не зная еще ничего о том, что случилось, генерал Бриссон, окруженный со всех сторон, не видя исхода, был вынужден капитулировать: его 4000 человек при 7 орудиях и 4 знаменах сложили оружие при Вильтау и сдались в качестве военнопленных. В течение пяти дней тирольские пастухи и охотники, которых вели Иосиф Штёйб, Иосиф Шпекбахер, Мартин Тейнер, Андрей Гофер, успели завоевать себе свободу. Лишь после этого
7
Совр. Город Инсбрук в Австрии.
Военные действия в открытом поле были далеко не так блистательны, хотя австрийцы, при всей медленности своих приготовлений, успели опередить французов и Наполеону приходилось рассчитывать преимущественно на контингент Рейнского союза; правители государств, входивших в него, проявили, впрочем, большое усердие и готовность. Австрийская армия сделала значительные успехи, почти везде демонстрировала блистательную отвагу; вожди ее тоже были значительно искуснее, нежели в 1805 году. Но несмотря на это, в австрийской стратегии господствовало то, что древний греческий поэт называет «медлением победы». Эрцгерцог, наступая из Богемии в долину Дуная, не воспользовался прекрасным случаем, который ему представился в связи с отсутствием самого Наполеона при французских войсках. А в 4 часа утра, 17 числа, император прибыл уже в Донаувёрт. «Я примчался с быстротой молнии», — говорил он в своей прокламации. Австрийцы не могли, конечно, сказать чего-либо подобного о себе — и его появление, его внушительная уверенность в одержании победы во чтобы то ни стало, при его превосходном военном искусстве, придали всему другой оборот. Прокламация заканчивалась словами, полными заносчивого высокомерия, но производившими свое впечатление на простого человека как француза, так и немца: «Воспряньте же, дабы наши враги узнали в нас вновь своих победителей!»
Карл, австрийский эрцгерцог. Гравюра с портрета времен битвы при Асперне
С 19 по 23 апреля произошел ряд битв, в которых французы встретили, действительно, большее против прежнего сопротивление, но все они кончились для них победами; таковы были сражения между Дунаем и Нижним Изаром, при Танне, Абенсберге, Ландсгуте, Эгмюле, Регенсбурге, в которых австрийцы, имея в строю 165 000 человек, понесли потери, которые можно приравнять к потерям в одном генеральном сражении; и в то время, как эрцгерцог, удачно переправясь за Дунай, отступал кратчайшим путем в Богемию, Наполеон тоже шел кратчайшей дорогой на Вену. Французское войско, торжествуя свои победы, перешло, хотя и встречая некоторый отпор, через Изар, потом Инн и Траун, тогда как эрцгерцог, человек нерешительный от природы и подавленный своими неудачами, старался вступить в мирные переговоры с Наполеоном и с этой целью послал ему весьма льстивое письмо.
Однако победитель 13 мая вступил в Вену, вовсе не подготовленную к обороне. Он вновь расположил свою главную квартиру в Шенбрунне, откуда издал свою прокламацию к венграм, призывая их собраться, по примеру своих предков, на Ракошском поле и порвать свою связь с австрийским домом. «Изберите себе короля, который был бы обязан своей короной только вашему выбору», — говорилось в этом воззвании; но оно не произвело впечатления, будучи слишком явно направлено к тому, чтобы устрашить слабого императора.
С обеих сторон шли приготовления к решительной борьбе. Эрцгерцог пополнил свою армию, соединился снова с корпусом Гиллера (Вена) и стоял с 70–80 тысячами человек у Мархфельда, на левом берегу Дуная. Французы приступили к переправе 20 мая, несколько выше Вены, там где находится небольшой остров Лобау; 21 числа, между деревнями Эслинг (к востоку от Вены) и Асперном (к западу) австрийцы завязали бой с корпусами Ланна и Массены, уже переправившимися через северный рукав Дуная. Решительное сражение произошло 22 числа. Действие началось с рассветом у тех же деревень; к вечеру французы были вынуждены отступить на остров Лобау, где им пришлось плохо провести ночь. Битва была кровопролитной: у австрийцев выбыло из строя 24 000 человек, у французов до 30 000 человек. Победу австрийцев нельзя было назвать безусловной, уничтожившей противника, но, тем не менее, она была значима еще и в смысле поражения грозных и доселе непобедимых полчищ.