Всемирная выставка в Петербурге
Шрифт:
— Наверх.
Снизу было слышно, как жандармы уже топают по лестнице.
— Там, на крыше, они оставили без присмотра свой дирижабль. Я сам видел, — сказал господин. — Бежимте туда! Нас как раз двое, чтоб управлять им!
У Миши была тысяча вопросов и тысяча возражений, которые надо было бы предъявить полосатому господину. Но не было времени. Ни говоря ни слова, он бросился вверх по лестнице за своим спасителем. В два счёта они добежали до пятого этажа, выбрались на крышу, коротко подосадовали над тем, что нечем закрыть люк, чтобы задержать голубых мундиров...
А через мгновение уже со всей силы крутили
Глава 13, В которой Венедикт сперва посмеивается над Михаилом, а потом им восхищается.
Налегая на педали и осматривая столицу с высоты птичьего полёта, Венедикт думал о том, что удача всё-таки на его стороне. Вон он, царь Михаил — наконец, в их руках! В том, что скудоумная квартирохозяйка поверит записке, где говорилось, что её жилец Коржов состоит в опасном революционном кружке, были сомнения. В лучшем случае она должна была выгнать «Коржова», а Венедикт предложил бы ему переночевать у себя на квартире. Кто бы мог подумать, что эта Скороходова не только купится, но и даже вызовет жандармов! Ситуация вышла, конечно, рискованная, зато уговаривать Михаила принять помощь не понадобилось. Теперь царь, получается, обязан Венедикту своим спасением... и повязан с ним хищением жандармского имущества!
— Как вам вид столицы сверху, господин Коржов? Отсюда она кажется ещё более величественной, не так ли? — завёл разговор Венедикт.
Он сидел впереди и твёрдо прокладывал маршрут к Свято-Егорьевскому переулку.
— Вы бы, барин, представились, — отозвался расстроенный Миша из-за спины.
— Называйте меня Венедикт.
— А по-батюшке?
— Без отчества.
— Вы, стало быть, поляк? — спросил «Коржов».
— Ну что предрассудки?! «Поляк», «барин», «по батюшке»... Двадцатый век, сударь мой, на носу!
«При социализме это всё неважно станет», — хотел, было, продолжить Венедикт, но удержался: незачем пока было пугать царя своей политической программой.
— Мне всё равно, какой век, — сказал Миша. — Я там пять рублей потерял. И одежду. Видали вы, как эта сволочь всё в окно-то повыкидывала?
— Если вы будете держаться заодно с нами, то вскорости эта потеря будет казаться вам смехотворной, — загадочно отозвался социалист.
— Это почему это?
— Потому что в вашем распоряжении будут гораздо большие суммы... Кстати, Михаил, а что бы вы сделали, окажись у вас в руках случайно, скажем... ну... миллион?
— Будет вам чушь городить, барин. Едем куда, хоть скажите!
— Мы едем ко мне на квартиру. Там вы сможете отныне ночевать и укрываться от особ, пытающихся подстроить для вас несчастный случай на стройке выставки.
— А про это вы откуда знаете?! — тон «Коржова» сменился с тоскливо-нервозного на перепуганный.
— Мы следили за вами. Помните, у больницы я дал вам адрес, чтобы вы сами явились к нам? Послушай вы тогда, этих неприятностей с идолом не случилось бы. Но теперь вы понимаете, что вам грозит опасность. Мы — ваши друзья. Мы вас спрячем. И мы знаем, кто и почему желает зла вам.
Михаил замолчал на какое-то время. А следом сказал:
— Это всё бред какой-то. Я знать вас не знаю.
— Так что же? Узнаете.
— И жить у вас на квартире
— Сейчас, среди ночи, вам всё равно будет некуда больше податься.
— Послушайте! Как вас бишь там... Венедикт! Где мне жить, я сам уж как-нибудь решу! Просто оставьте меня в покое!
— Михаил, не скандальте. Крутите педали.
— Не стану.
— В таком случае, мы с вами упадём и разобьёмся. Я смерти давно не боюсь, а вот вам, полагаю, не улыбается испустить дух, расшибшись о мостовую, в куче конского навоза. У вас мать, невеста... Я прав? Вы же вроде как жениться собираетесь?
— Вы сумасшедший.
— Я часто слыхал это слово. Смею, вас заверить, на самом деле, я нормальнее многих так называемых приличных людей!
— Мне плевать, какой вы есть! Просто приземлите эту дьявольскую штуковину и дайте мне сойти с неё!
— Как, Михаил?! Вы не знаете? Велодирижабли не приземляются. Если посадить такую штуку, она больше не взлетит. Велодирижабли путешествуют от крыши к крыше здания.
— Прекрасно. В таком случае, причальте к ближайшей крыше, и я сойду.
— Вам не терпится попасть в лапы к жандармам?
Вот таким манером, пикируясь с Михаилом, заставляя его удивляться, слегка развлекая, слегка насмешничая, немножечко интригуя, Венедикт привёл «их» велодирижабль к Свято-Егорьевскому. Причалил он в паре кварталов от нужного дома, чтобы внимания соседей не привлекать. Спускаясь по чёрной лестнице с крыши, они с царём всё ещё продолжали скандалить, но, оказавшись на земле, «Коржов» был вынужден признать, что этой части города он не знает и среди ночи идти ему некуда.
— Будет вам уже, — мирно сказал Венедикт. — Что за смысл вести себя как барышня? Придёте, пообщаемтесь, один разок у нас переночуете. Мы расскажем вам, что мы хотим. Ну, а там разберёмся. Поймите, господин Коржов, ведь мы же вас в покое не оставим! Не сейчас, так потом, так какой смысл вам убегать?
Уставший царь сдался и согласился.
Они вместе прошли полверсты до конспиративного дома. Когда до него оставалось рукой подать, вдруг Венедикт ощутил запах гари, услышал какие-то голоса. Он почуял неладное. Кинулся к дому — и понял, что худшие подозрения подтвердились. Даже на фикус в окне смотреть было не нужно — случилось ужасное.
Дом их горел.
Верхний этаж, где располагалась конспиративная квартира, был объят пламенем. Медиум из столовращательного кружка, Валентина Архиповна, дворник и масса знакомых и незнакомых соседей носились по двору, выкидывали из окон свои пожитки. Несколько жандармов сновали тут же, не обращая внимания на погорельцев. Их взгляды были обращены на крышу здания, где металась Вера Николаевна. Лицо её, блузка и юбка все были в саже, но сдаваться она не намеревалась. В руке у соратницы был пистолет.
— Ваши дни сочтены! — прокричала она из ловушки. — Нас много! Не надейтесь! Долой самодержавие! Да здравствует партия народников-марксистов!!!
— Батюшки, — промямлил Михаил, увидев всё это. — Бедная бабушка! Со страху умом тронулась, кажись!
— Она не бабушка, ей сорок восемь лет, — ответил, не задумываясь, Венедикт. Его голос дрожал. — Это моя... Моя тётка...
Коржов ахнул.
— Вера Николаевна, держитесь, мы вас выручим!!! — воскликнул Венедикт, совсем забыв о конспирации, в которой, вероятно, уже не было и смысла.