Всемирный следопыт 1926 № 04
Шрифт:
Гатлинг, действительно, горячился первое время, — его нервы были слишком напряжены. Но после нескольких ошибок он стал биться более хладнокровно. Зато Фергус Слейтон, получив несколько ударов от противника, разгорячился сам. Теперь их нервный «тонус» уравновешивался, и уже можно было судить о боевых особенностях противников.
Слейтон был сильнее физически, тяжеловесней. Гатлинг, уступая в силе и весе, был необыкновенно ловок и быстр в движениях. Слейтон нападал реже, но чувствительней, Гатлинг наносил ряд неожиданных ударов, путавших расчеты противника.
После перерыва бой начался вновь с еще большим ожесточением. Напряжение зрителей дошло до высшей точки. Со стороны могло показаться, что боксируют не два человека, а все население острова: все они, повторяя движения борцов, делали выпады, отступления, приседания… то наклонялись в сторону, то кидались головой в живот невидимого врага…
Борьба подходила к концу и на этот раз явно не в пользу Гатлинга.
Слейтон, казалось, был неистощим. Он черпал силу из каких-то скрытых запасов энергии и наносил теперь удары с несокрушимым упорством. У Гатлинга заплыл левый глаз от громадного кровоподтека, изо рта шла кровь. Несколько раз он, казалось, замертво падал на землю, но необычайным напряжением воли поднимался вновь, чтобы получить новый удар. Слейтонисты уже торжествовали победу ревом и гулом.
Но вдруг Гатлинг, собравшись с силами, набросился на Слейтона и нанес ему такой удар в челюсть, что Слейтон, закинув голову, рухнул на пол. Однако, поднявшись с трудом, он стал отступать, пятясь к борту корабля, желая выждать несколько секунд, чтобы отдышаться и вновь перейти в наступление. Но Гатлинг, как маниак, с безумным, широкораскрытым правым глазом, прижал его к борту и здесь нанес такой ужасный удар в переносицу, что Слейтон, мотнув в воздухе ногами, полетел за борт.
Крики ужаса и восторга, насмешливые возгласы, хохот, аплодисменты, — все смешалось в дикой какофонии.
Слейтонисты спешно вылавливали из зеленых водорослей свое поверженное божество…
Когда он появился на палубе, новый взрыв криков и смеха встретил его. Beсь мокрый, опутанный водорослями, он походил на утопленника, пробывшего добрые сутки в воде. Лицо его опухло и было окровавлено. Несмотря на это, Слейтон старался сохранить достоинство.
Шатающейся походкой он подошел к Гатлингу и протянул ему руку.
— Вы победили! Она ваша!
Ответ Гатлинга удивил всех присутствующих.
— Нет, она не моя. Я совершенно не желаю навязывать себя насильно и делаться ее мужем только потому, что удачно отвесил удар по вашей переносице!
Толпа затихла, выжидая, что будет дальше. Слейтон побагровел.
— Чорт возьми! Кончится ли это когда-нибудь? Довольно! Мисс Кингман! Как губернатор острова, я предлагаю вам сделать выбор немедленно или я прикажу бросить жребий!
— Жребий! Жребий!.. — закричала толпа.
Мисс Кингман вздрогнула, нетвердо подошла к Гатлингу и подала ему руку.
— Наконец-то, — с
— Мисс Кингман, — шепнул ей на ухо Гатлинг, — вы совершенно свободны, и я не пред'являю на вас никаких прав. Я не смею думать, чтобы вы соединили свою судьбу с судьбой… преступника, — еще тише добавил он.
Часть III.
Картина I. Заговор.
— Проклятые доски, как они скрипят! Не оступитесь, мистер Гатлинг! Дайте мне вашу руку. Я знаю дорогу, как свои пять пальцев. Ведь, два десятка лет брожу я по «улицам» этого острова. Время-то как бежит!.. Двадцать лет!..
И Гатлинг услышал, как Тернип тяжело вздохнул.
Стояла глухая ночь. Звезд не было видно. Вторые сутки весь остров был затянут сплошной завесой тумана.
Слышно было, как в воде плескалась рыба, иногда кто-то будто вздыхал. Где-то глубоко в трюме скребла крыса в поисках зерна. Путники медленно, ощупью, пробирались вперед. От времени до времени доносился какой-то стон: куу-ва, куу-ва, отдаленно напоминавший крик филина.
— Что это? — тревожно спросил Гатлинг.
Тернип опять тяжело вздохнул.
— Чорт его знает что! Никто не знает, кто это плачет и стонет по ночам. Наши говорят, что это души погибших ходят во мраке и стонут. Я не верю этой чепухе. А другие уверяют, что это какое-то морское животное, которое водится в здешних местах.
Гатлинг вспомнил о ночном посещении палубы их парохода каким-то существом, очевидно, живущим в морской мучине.
— Все может быть! — ответил Тернип. — Только, может быть, вам это и померещилось. В этих водах вредный туман кружит голову.
— Но следы на палубе? Мы все их видели!
— Может быть… может быть… Сядем, отдохнем, мистер Гатлинг. Одышка проклятая.
И они уселись на палубе старенького парохода.
— Теперь близко. Один бриг, два фрегата и еще один колесный пароходик, и мы у цели…
— Вы сами бывали на этой подводной лодке?
— Бывал не раз и говорил с немецким матросом, который плавал на ней. Он только в прошлом году умер от цынги. Я не специалист, но матрос уверял, что все механизмы лодки в исправности, и ее еще можно привести в порядок.
— Знает ли об этом Слейтон?
— Думаю, что знает. Не с этой ли лодкой он и вас хотел переправить на Азорские острова?
— Но почему же тогда он сам не захотел воспользоваться ею, чтобы выбраться из этих гиблых мест.
— У нас передают друг другу на ушко, что его там, на материке, давно ждет виселица. И выходит, что Остров Погибших Кораблей — самое подходящее для него место: уж тут никто не найдет. Да я на крыльях готов бы улететь отсюда! Слейтон — деспот и грубиян. Он форменно поработил нас. Каково это на старости лет получать зуботычины и питаться одной рыбой. А я так люблю покушать… ох, как люблю… Хоть бы один раз еще пообедать по-человечески!..