Всемирный следопыт, 1927 № 02
Шрифт:
Георгий Гайдовский
ЧЕРНОМОРСКИЕ КОНТРАБАНДИСТЫ
Шхуна «Два Друга»
Рассказ
Капитан с «Ильича» передал Вострову, что на траверсе Алушты он видел двухмачтовую
Востров густо сплюнул и сказал:
— Айда, ребята, туркам ребра щупать!
Еще в третий раз не прогудел «Ильич», как мы снялись с якоря и вышли в море. Западный ветер дул нам в лицо и гнал большую волну, которая свирепо разбивалась о нос нашего баркаса. Мотор работал исправно, и белая пена вырывалась из-под кормы. Сильно качало.
В баркасе нас было четверо: Востров, двое красноармейцев из пограничной охраны, и я, случайный спутник. Красноармейцы сидели на дне баркаса, положив винтовки на дно. Востров правил, одним глазом следя за мотором. Нос баркаса высоко взлетал над волнами, и казалось, что, того и гляди, баркас оторвется от воды и полетит…
Над волнами летали чайки, купаясь в морской пене и ловя рыбу. Туманная мгла, окутавшая небосклон, предвещала сильный ветер. Востров хитро поглядел на меня и сказал:
— Боишься?
— Нет.
— Барометр падает.
— Чорт с ним, пусть падает!
Один из красноармейцев, украинец Иващенко, поглядел на небо и сказал:
— Ото ж хмара яка, це ж не море, а сплошное недурозумение.
Сильная волна дернула баркас и окатила нас брызгами. Востров крепче сжал руль, бившийся у него в руках, и прибавил ходу.
— Иващенко! — закричал он. — Натяни брезент на нос!
Иващенко покосился на Вострова, ничего не ответил и, держась за банки, полез к носу. Сидя на корме, я видел, как он то проваливался вниз, исчезая в брызгах, то взлетал кверху. Неспеша, аккуратно привязал он брезент, и пополз обратно.
— Страшно, Федя?! — закричал ему Востров, целя носом баркаса поперек волны.
— Страшно?! А звестно страшно, це ж не земля.
Красноармейцы: были последнего призыва, оба молодые, безусые и розовые. Казалось, что от них еще молоком пахнет.
Ветер крепчал. Море уже покрылось барашками, и пышная пена катилась по воде. Со всех сторон подымались водяные холмы, обрушивались, снова подымались и снова с шумом и грохотом валились.
— Это что… — сказал Востров. — Это пустяки! Свежеет… Молись своему богу, Федя!
— Мой бог был, да весь вышел, — ответил Иващенко и начал скручивать цыгарку. Его сосед впервые зашевелился и сказал:
— Дай табаку.
Они свернули самокрутки и закурили. Востров поглядел на меня и радостно закричал:
— Благодать! Ах, благодать какая! Генуэзская крепость, Сокол, Новый Свет оставались позади. Востров взял сильнее в море, и волна начала бить в борт. Баркас беспомощно закачался, винт поднялся над водой и, лишенный сопротивления,
— Ничего! Держись крепче!
Несколько минут на баркасе царило молчание, потом безмолвный до сих пор красноармеец произнес:
— Товарищ Востров, никак в море судно.
— Где?
— С левого борта.
Востров передал мне руль и встал. Руль бешено рвался из моих рук, волна поворотила баркас, баркас накренился, черпая бортом воду.
— Лево руля! — закричал Востров, — баркас потопишь!
Я сжал зубы так, что они заскрипели, и переложил руль. Баркас выпрямил ход. и снова начал резать волны носом.
Востров, с трудом сохраняя равновесие, смотрел в бинокль, потом сел и, взяв от меня руль, сказал:
— Чуть баркас не опрокинул. Он, как лошадь норовистая, — крепко держать надо… Верно. Там шхуна.
Востров ускорил ход, и мы неслись, почти вылетая из воды.
— Ну, ребятельники! — закричал Востров. — Готовь винты! [2] ). Пропади я на этом самом месте, если на шхуне не сам Сейфи со своей лавочкой.
На шхуне нас заметили. Видно было, как там засуетились и начали подымать паруса. Шхуна сильно накренилась и круто к ветру пошла в море. Налетел сильный порыв ветра, шхуна снова накренилась. На шхуне начали брать рифы. Она легко пошла, скользя о волны на волну. Мы догоняли шхуну, но она, становясь все круче к ветру, ускоряла ход.
2
Винтовки.
Ветер свистел в ушах, брызги обдавали наше суденышко, и мы сидели мокрые и продрогшие.
— Юра, друг, — сказал внезапно Востров, пристально вглядываясь в уходящую шхуну. — Держи руль. Парус ставить будем.
Винт то-и-дело появлялся над волнами, и мы заметно теряли скорость, в то время, как шхуна под зарифленными парусами двигалась все быстрее и быстрее.
Ощутив в руках рукоятку руля, я сразу покрылся испариной, и чувство ответственности лишило меня возможности следить за действиями Вострова и красноармейцев. Внезапно баркас рванулся вперед и почти лег на бок. Волна взметнулась над бортом и с шумом опрокинулась на баркас.
Сквозь вой ветра и шум беснующейся воды я услыхал голос Вострова:
— Крепи фал, подлец! Федя, качай воду!..
Баркас выровнялся. Я не заметил, как Востров оказался рядом со мной, держа в руках шкот. Жалобно скрипел блок, через который шкот был продернут. Слышался шум вычерпываемой воды. Востров говорил:
— Так их к чортовой матери. Баркас потоплю, а нагоню! Держи на волну! Лево руля! Так…
Я видел, как взлетал нос нашего баркаса над волной, и потом мы нырнули во впадину между двух волн. Когда я взглянул на горизонт, мне показалось, что шхуна стала ближе. Солнце садилось за горами. Облака окрасились в оранжевый цвет, и волны заиграли тоже оранжевыми бликами. Паруса на шхуне стали розовыми.