Всемирный следопыт, 1928 № 12
Шрифт:
Устрашенные их судьбой, лесные люди стали один за другим покидать становище Гагары. Вскоре становище совсем обезлюдело. Из отверстий юрт не тянулись струйки дыма, и нигде не было видно живого существа. Глубокое безмолвие мертвого становища нарушалось по ночам довольным урчанием горностаев, подкрадывавшихся к юртам лакомиться мерзлыми трупами людей…
В глубоких сумерках ноябрьского вечера по густому кедровому лесу шло вытянувшееся длинной цепью стадо оленей. Впереди на четырех
Ямру остановил упряжку, и тянувшаяся за ней цепь оленей начала свертываться на продолговатом лесном болоте. Через некоторое время из леса показались нарты, и Ямру стал помогать прибывшим распрягать усталых оленей. Когда олени были распряжены и вместе с другими рылись в поисках ягеля (олений мох) в снегу, один из мужчин, самоед Выли, ушел в лес рубить дрова.
Клыков, Салиндер и Ямру принялись раскладывать чум среди нарт, расставленных полукругом. Утоптав снег, они положили лист железа и с каждой стороны листа — по две грубо обделанных сосновых доски. Потом были поставлены накрест два связанных вверху шеста, и на них было положено со всех сторон три десятка более тонких жердей. На шесты были накинуты полости из оленьих шкур, — и чум был готов.
Когда Выли приволок из леса несколько сухостойных пихт, в чуме уже весело пылал огонь. Нарубив дров, Выли залез в чум, присел к низенькому столику около костра и стал вместе с другими есть мелко нарубленное мерзлое оленье мясо. Ели молча, спеша утолить волчий голод. Напившись так же молча чая, Ямру и Салиндер ушли караулить оленей, а Клыков и Выли легли спать.
Костер вскоре потух, и в верхнее отверстие чума стал пробиваться холод. Укутавшиеся в теплые заячьи одеяла, Выли и Клыков не чувствовали, как от дыхания у них покрывается инеем лицо…
Утром чум был разобран, были пойманы арканами и запряжены ездовые олени, и стадо снова потянулось цепью за нартами Ямру на север, к становищу Гагары…
Однажды сквозь сон Ямру почувствовал, что кто-то настойчиво трясет его за плечо. Предыдущая бессонная ночь, проведенная на снегу около стада, давала о себе знать, и Ямру никак не мог проснуться. Внезапно он ощутил резкий холод. Ямру приподнялся, сел на оленью шкуру и открыл глаза. Рядом с ним сидел Клыков и аккуратно складывал стянутое с него меховое одеяло.
— Что такое? — недовольно спросил Ямру, очистив ресницы и брови от настывшего за ночь от дыхания льда. Резкие морщины, залегшие вокруг рта, говорили, что человек с Гыда-ямы недоволен.
— Неужели я не могу поспать несколько часов после целой бессонной ночи?
— Сейчас некогда спать, — сухо возразил Клыков. — Перед рассветом волки разогнали оленей.
Складки вокруг рта Ямру стали еще глубже.
— А что делали вы с Салиндером? — кусая губы, спросил он. — Где у вас были собаки?
— Волки подкрались с подветренной стороны, и собаки не слышали их. А мы не видали до тех пор, пока олени не кинулись от них в разные стороны. Салиндер и Выли уже полчаса идут на лыжах по их следам.
Умывшись из котла снегом и надев парку, Ямру вместе с Клыковым вышли из чума. Сборы были недолги. Положив на маленькие ручные нарты недельный запас провизии, в сопровождении пастушечьих собак, они разошлись в разные стороны..
По утоптанной оленями тропе лыжи быстро скользили, и взятый с собой Ямру пес Аксар еле поспевал за ним. Вскоре тропа круто свернула из леса в русло небольшой реки с крутыми обрывистыми берегами, и итти на лыжах стало легче. В покрывавшем берега густом лесу царила недвижная тишина, нарушаемая лишь легким скрипом нарт да повизгиванием Аксара.
К вечеру Ямру прошел не менее четырех десятков километров. Но следы оленей и преследовавших их волков шли еще дальше. Вечером Ямру поднялся на берег реки, разложил костер и уснул около него, зарывшись в груду кедровых ветвей.
Проснулся Ямру рано, вскоре после того, как догорели брошенные в костер две сухих ели. Разложив снова костер, Ямру принялся жарить на палке язык, вырезанный накануне у одного из задранных волками оленей. Когда изжарился, Ямру разделил его по-братски с Аксаром и, не дожидаясь рассвета, снова тронулся в путь.
На четвертый день тропа привела Ямру к высоким водораздельным холмам. Несмотря на сильно изменивший ландшафт снег, Ямру узнал в узкой речушке западный рукав Пура. Перевалив водораздельные холмы, стадо ушло в безлесную тундру Тне-хотто-вы. В тундре волки могли разбить стадо на мелкие кучки.
Передохнув среди дня, Ямру решил и ночью итти по следам оленей. Однако начавшаяся после захода солнца поземка превратилась к вечеру в сильную пургу и заставила Ямру бросить преследование и зарыться в снег. Ветер дул с севера, и пурга свирепствовала с небольшими перерывами до вечера следующего дня. Все это время Ямру и Аксар провели в снегу, тесно прижавшись друг к другу.
Тревожимый мыслью, что стадо ушло далеко и его будет трудно найти по занесенным снегом следам, Ямру несколько раз пытался продолжать преследование. Но каждый раз новый порыв ветра заставлял Ямру и Аксара снова зарываться от его леденящего дыхания в наметенные у подножья холмов снежные сугробы…
Пересекая после пурги в нескольких направлениях тундру и не найдя в ней ни малейших признаков стада, Ямру достиг леса, отделявшего тундру Тне-хотто-вы от тундры Вые-ви.
Пурга в лесу бушевала с меньшей силой, и на второй день Ямру наткнулся на свежие следы оленей, идя по которым, он нашел стадо.
Подкравшись с подветренной стороны, Ямру увидал оленей. Одни тихо бродили по поляне около озера, ища мох, другие стояли или лежали. Время было около полудня, и силуэты коричневых, белых и пятнистых оленей резко вырисовывались на фоне искрившегося от солнечных лучей девственного снега.
Однако беспечные внешне олени, напуганные частыми нападениями волков, были настороже. И достаточно было Аксару при виде вновь обретенного стада от избытка чувств тихонько взвизгнуть, как олени с необычайной быстротой исчезли в лесу.