Всемирный следопыт, 1929 № 03
Шрифт:
Темнело. Небо превратилось в сплошной черный вихрь. Буря взметала пену высоко в воздух, и белые клочья носились над ботами, словно призраки погибших рыбаков. Маленькие паруса разметало по Вестфиорду, как вспугнутых непогодой птиц.
Криставер подобрал все три рифа. Парус казался маленьким клочком, он доходил лишь до половины мачты и все-таки был слишком велик.
На груди, в кармане у Криставера был спрятан туго набитый бумажник, но рулевой не думал о деньгах. Он отвечал за жизнь четырех человек; малейшая оплошность, неверно учтенный размер волн, полсекунды невнимания — и в следующее мгновение они цеплялись бы за днище опрокинутого бота.
Вот поворот, и снова чувствуется какая-то неловкость в реях и в корпусе судна. Чорт! Криставер стиснул зубы. Между ним и ботом происходил поединок.
Ларс стоял у мачты. Зюйдвестка была крепко надвинута на лоб и завязана под подбородком. Ларс глаз не сводил с отца. Каждое слово, произнесенное отцом, означало жизнь или смерть.
— Подбери парус! — кричал отец.
Ларс хватался за канат и исполнял приказание. Когда волною бак подбрасывало кверху, казалось, рулевой уносился в небо. Потом бот проходил по хребту волны, и все вокруг них превращалось в светлозеленую пену и брызги. Затем бак снова погружался в пучину. Ларс готов был уже крикнуть: «Отец, поднимись же поскорей!» Но отец появился, попрежнему спокойный, неподвижный и готовый одолеть нового водяного гиганта.
Изредка до рыбаков доносились хриплые крики. Это звали на помощь люди на опрокинутых ботах… Но в такую ночь каждый спасает прежде всего самого себя.
Темнее уже не могло стать, но волнение могло еще усилиться. Рыбаки больше не различали, где облака и где волны… Кажется, само небо в белой иене облаков валится на них. Нет, это гигантская волна, у которой ветер сшибает верхушку, и белые брызги поднимают бешеную пляску. Одолеет ли бот эту: волну?.. «Тюлень» одолевает ее, но наполняется водой, и приходится судорожно черпать до новой волны…
Ларсу казалось, что они несутся не по морю, а по преисподней, и что за ними гонятся белые и зеленые чудовища. С хищным ревом чудовища накидываются на бот сзади, спереди, сверху, с боков. Вспененные морды поднимаются из глубины…
Отец все еще стоит у руля и отбивается от чудовищ. Как долго продержится он? Эта ночь бесконечна…
Криставера каждую минуту окатывало с ног до головы водою и много раз чуть не сшибало с ног. И все-таки бот ему нравился. Он так мягко скользил на спусках и так легко взбирался на исполинские валы! Каждый раз рулевому хотелось похлопать «Тюленя», как доброго коня, и крикнуть: «Молодчина, «Тюлень»! Вывози, дружище!..»
XVI. Килем вверх…
Казалось, в дымящемся небе образуются трещины и оттуда вырывается пламя. Желтые вспышки молний бросали жуткие отсветы на взлохмаченное море. Когда бот врезался в вершину волны и его увлекал вихрь бешено мчащегося вала, казалось, он отделялся от воды и несся по воздуху.
Наконец случилось неизбежное, — «Тюлень» зарылся носом в провал между волнами. Еще мгновение, и его подхватило ветром и опрокинуло. Волна захлестнула бот, и он всплыл килем кверху…
Бот
Раздался крик шестерых мужчин. Буря и волны поглотили их… Ко нет, бот уже двое повисли на вантах. Вот из-под бота вынырнули еще трое и вцепились в шкот с другой стороны. Но где же шестой?..
Чуть живые вскарабкались рыбаки на опрокинутое судно. Они наглотались воды, разбились о бот и волны, растеряли рукавицы и зюйдвестки и теперь сидят верхом на киле и крепко держатся за него, чтобы их не смыло волнами.
Криставер чувствует, что Ларс выкарабкался, и все-таки не может удержаться, чтобы не крикнуть:
— Ты тут, Ларс?
— Да, отец.
— Держись крепче!
— Хорошо, отец.
Одного человека не хватает. Но вот рядом с ботом высовывается морской сапог. Криставер хватает его и при этом едва не падает в воду. Он втаскивает на бот Канелеса Гомона, но юноша не шевелится; верно, он так ударился о бот, что лишился чувств…
Опрокинутый бот несло с головокружительной быстротой, то подбрасывая кверху, то швыряя в пропасть. Было весьма просто погибнуть в такую ночь и все знали это. Рыбаки, судорожно цеплялись за бот и кричали дико и жалобно:.
— Помогите! Спасите!
Каждая новая волна, низвергавшаяся на них, означала, может быть, смерть, и они невольно сгибались и втягивали голову в плечи, стараясь уменьшить силу удара. Они знали, что о спасении нечего и думать, и кричали от ужаса, кричали, как звери, над которыми занесен нож…
Внезапно Криставер сообразил, что их не так будет бросать, если он обрежет ванты[7]) с одной стороны, так, чтобы мачта., всплыла кверху.
— Держи его! — крикнул он Генрику Раббену, передавая ему Канелеса. Генрик схватил полумертвого товарища и принял его на свое попечение.
— Держи меня за сапоги! — приказал Криставер Арнту Осену. Молодой человек освободил одну руку и вцепился ею в ногу рулевого. Криставер вытащил из-за пояса нож и свесился с бота вниз головой. Через минуту он снова взбирался на киль, держа нож в зубах. Ванты были перерезаны, и в следующее мгновение мачта вынырнула из глубины.
Криставер вытащил из-за пояса нож и свесился с бота вниз головой…
Однако на этот раз Криставер сделал крупную ошибку. Он подрезал ванты с защищенной от ветра стороны. Мачта всплыла со стороны ветра и сразмаху ринулась на бот. Кого она заденет, тому не сдобровать!..
Мачта гулко ударилась о бот. «Тюлень» окунулся в воду. Затем мачта отскочила назад, как бы для того, чтобы собраться с силами и подплыть на новой волне.
— Держите меня опять! — крикнул Криставер, еще раз вниз головой свесился с лодки и перерезал ванты с другой стороны. Теперь мачта плыла на свободе. Она снова стукнула бот, но никого не задела, потом отстала и исчезла в клокочущих волнах…