Всемирный следопыт 1929 № 09
Шрифт:
Антон молча рванул прутья. Потянулась мелкая «хамсиная» сеть. Я в первый раз видел драгу такой конструкции. Обыкновенная драга состоит из железных полуобручей, прикрепленных к дну, сделанному из досок, обитых жестью. Все это обтянуто сетью. Такое сооружение волочится по дну на буксире.
Антон повернул в мою сторону торжественно ухмыляющееся лицо.
— Эта драга — мое изобретение. Она годится для любой глубины. Я ее опущу метров на сорок. Игнатушка, подержи хвостик… вот так… Ты подержи веревки. Я опускаю… вот так… Пусти, Игнат…
Антоново изобретение потонуло
Заинтересованный Игнат ухватился за весла. Баркас идет по волнам. Драга, как хищная рыба с открытой пастью, мчится в морской пучине.
— Стой! — заорал Антон.
Игнат бросил весла и перескочил на корму. Рыбаки с любопытством перегнулись через борт. Антон выхватил у меня верхние веревки, дернул за нижнюю.
— Тащи!.. тащи!..
Всколыхнулась вода. Вынырнули железные прутья. В сети, тяжелой и молочной от медуз, бились несколько рыб. Нетерпеливо, игнорируя ожоги медуз, я принялся исследовать содержимое. Игнат поддерживал в раскрытом состоянии пасть драги. Антон замер в счастливом созерцании плодов своего изобретения. Скользнув по медузам, мои жадные пальцы больно накололись на острые плавники.
— Ах ты, дрянь! — выругался я разочарованно. — Это ерши.
Антон заволновался.
— Пусти, я сам…
Я охотно уступил. Антон взял конец мошны, быстро поднял и…
— Солнечник!.. Солнечник пятнобокий! — закричал он диким голосом, словно заблудившись в лесу.
Игнат откинул в сторону медуз.
— В первый раз такую штуковину вижу, — заявил он.
— Это знаешь что? — возбужденно указал Антон пальцем, — Это водится только в Средиземном море. Это первый и единственный экземпляр, пойманный на восточном побережье Черного моря.
Брови Игната приподнялись с искренним сожалением:
— А я думал, что эта штуковина вообще нигде не водится… Вот в девятьсот одиннадцатом году у Новороссийска кита поймали, это я понимаю.
— Осел ты! — разозлился Антон. — Сын осла! Дети твои ослами помрут… Это, понимаешь ты, солнечник пятнобокий! Sevs faber!
Во время этого гневного препирательства я старался рассмотреть редкую добычу.
Солнечник пятнобокий никогда не затеряется среди обыкновенной морской добычи. Ромбическая форма туловища с высоким султаном спинного плавника и черное пятно по бокам. Большие янтарные глаза. Матовый блеск чешуи словно излучает собственное сияние, достаточное для того, чтобы называть его…
Вдруг лодка качнулась. Заскрипели уключины. Всплеснулась вода.
— Вы куда? — крикнул Антон рыбакам.
— Нельзя… —
Антон мельком взглянул на быстро надвигающуюся с юга черную тучу и отвернулся к своей добыче. Я осмотрел гладкое беспредельное море, потемневшее, мутное с юга, и почувствовал легкую тошноту. Игнат побледнел.
— Посмотрим, — зловеще пробормотал он. — Разве что рыбаки спасут…
Трапезондский ветер — это ураган, налетающий вдруг и заставляющий еще долго после себя в солнечный день бесконечно ворчать и плескаться мертвой зыбью проснувшееся море. Трапезондский ветер — это несчастье рыбаков, — никогда не угадаешь, когда он прилетит. Внезапный порывистый ветер уничтожает всякую закономерность в движении волн. Они сталкиваются, мечутся, беснуются.
Игнат скорчился на носу. Мы с Антоном вычерпываем воду, сгибаясь под ударами волн. Рыбаки гребут, то ударяя веслами по водяной стене, то срываясь резким движением по воздуху. Баркас должен иметь поступательное движение, иначе — гибель. Драгу, шапки, рыбу, баулы, банки унесло за борт. Волны прыгали как бешеные.
Вдруг ветер утих. Гребни страшных мутно-зеленых волн снизились. Я вздохнул. Антон улыбнулся.
— А солнечник здесь! — указал он на оттопырившуюся у груди куртку.
Игнат высунул голову (он накрывался сетями) и испуганно оглянулся.
— Черпайте воду! — заорал он.
Рыбаки отчаянно гребут. Рулевой кивнул головой.
— Выливай воду. Сейчас ветер силу наберет. Выливай пожалуйста.
Через десять минут примчался ветер, яростно теребя море за пенные макушки волн.
Поздно вечером мы подъехали к мысу Бурун-Табие. Ураган стих. Черно-бархатное небо улыбнулось сверкающими звездами. Я с Игнатом едва выползли из баркаса — без шапок, мокрые как рыбы. Антон бодро ступил на камни, прижимая за пазухой sevs faber’a.
— Sevs faber! Солнечник пятнобокий!.. Ах ты, паразит несчастный!
Руки Антона шлепались о бедра, о поясницу и не уставали взлетать в воздух.
— Ирод ты этакий!..