Всемирный следопыт 1930 № 02
Шрифт:
XIII. На службе у браконьеров.
«Привести в исполнение этот план оказалось труднее, чем я предполагал. Я довольно скоро разыскал главное русло Конго и отправился вниз по течению. Днем я пробирался вдоль берега, ночью плыл по течению. Мое путешествие протекало благополучно. На этом участке река судоходна, и дикие звери опасаются подходить близко к берегам. За все время моего путешествия вниз по реке, — а оно длилось около месяца, — я только раз слышал отдаленный рев льва, и однажды у меня произошло довольно неприятное столкновение, в буквальном и переносном смысле этого слова, с гиппопотамом. Это было
Доплыл я благополучно до Лукунги, где увидал большую факторию, судя по флагу, — бельгийскую. Я вышел из леса рано утром и направился к дому, кивая головой. Однако этот маневр не помог мне. Два огромных дога с неистовым лаем начали бросаться на меня. Из дома вышел человек с белом костюме, увидал меня и быстро вбежал в дом. Несколько негров с криками пробежали по двору и также скрылись в доме. Потом… потом я услышал два ружейные выстрела. Я не стал дожидаться третьего и принужден был повернуть к лесу и уйти.
Однажды я шел ночью по редкому унылому лесу. Таких лесов немало в Центральной Африке. Темная зелень, болотистая почва под ногами, черные стволы деревьев. Недавно прошел сильный дождь, а ночь была для экватора довольно прохладная, ветренная. Несмотря на толстую кожу я, как и другие слоны, довольно чувствителен к сырости. В дождь и сырую погоду я не стою на месте, я двигаюсь, чтобы согреться.
Я шел ровным шагом уже несколько часов, как вдруг увидел перед собой огонь костра. Место было довольно дикое. Здесь не встречалось даже деревень чернокожих. Кто мог зажечь костер? Я пошел быстрее. Лес кончился, началась саванна с невысокой травой. Видимо здесь не так давно был лесной пожар, и трава еще не успела вырасти. На расстоянии полукилометра от леса виднелся старый изодранный шатер. Возле него горел костер, а у костра сидели двое, повидимому европейцы. Один из них что-то помешивал в котелке, висящем над костром. Третий — явно туземец, полуголый красавец — стоял как бронзовое изваяние недалеко от костра.
Я медленно приближался к костру, не спуская глаз с людей. Когда они увидали меня, я опустился на колени так, как это делают дрессированные слоны, подставляющие спину под поклажу. Небольшой человек в пробковом шлеме вдруг схватил ружье с явным намерением стрелять. Но туземец в тот же момент закричал на ломаном английском языке:
— Не надо! Это хороший, это домашний слон! — и побежал ко мне навстречу.
— Уйди в сторону! Иначе я сделаю дыру в твоем теле! Эй, ты, как тебя зовут? — закричал белый, прицеливаясь.
— Мпепо, — ответил туземец, но не отошел от меня, а подбежал еще ближе, как бы желая своим телом защитить меня от выстрела.
— Видишь, бана [3] , ручной! — говорил он, поглаживая мой хобот.
— Прочь, обезьяна! — кричал человек с ружьем. — Стреляю! Раз, два…
— Подожди,
3
Бана — господин.
Тот, которого называли Бакала, слушал нетерпеливо и несколько раз пытался стрелять. Но когда собеседник подсчитал, во сколько обойдется им наем носильщиков, которых может заменить слон, то согласился на эти доводы и опустил ружье.
— Эй, ты! Как тебя зовут? — обратился он к туземцу.
— М…пепо, — ответил тот. Вспоследствии я убедился, что Бакала всякий раз обращался к туземцу: „Эй ты, как тебя зовут“, а тот неизменно отвечал с маленькой остановкой на букве „м“, как будто он сам с трудом выговаривал свое имя: „М…пепо“.
— Иди сюда. Веди слона.
Я охотно повиновался жесту Мпепо, приглашавшего меня подойти ближе к костру.
— Как же мы его назовем? А? Труэнт [4] — самое подходящее для него название, как ты думаешь, Кокс?
Я посмотрел на Кокса. Он весь был какой-то сизый. В особенности меня поразил его нос, словно только что вынутый из лиловой краски. На сизом теле была надета сизая рубашка, расстегнутая на груди, с рукавами, закрученными выше локтя. Кокс говорил сиплым и, как мне показалось, тоже сизым голосом, шепелявя и картавя. Этот глухой голос как будто выцвел, как и его рубашка.
4
Труэнт (по-английски) — бродяга, праздношатающийся.
— Ну что-ж, — согласился он. — Пускай будет Труэнт.
Около костра зашевелилось тряпье, и из-под него послышался чей-то очень слабый, но густой бас:
— Что случилось?
— Ты еще жив? А мы думали, что уже умер, — спокойно сказал Бакала, обращаясь к тряпью.
Тряпье зашевелилось сильнее, и из-под него вдруг показалась большая рука. Рука сбросила тряпье. Большой, хорошо сложенный человек поднялся и сел, подпираясь руками и покачиваясь. Его лицо было очень бледно. Рыжая борода всклокочена. Видно было, что белый человек — лицо его было бело как снег — болен. Тусклые глаза посмотрели на меня. Больной усмехнулся и сказал:
— К трем бродягам прибавился четвертый. Белая кожа — черная душа. Черная кожа — белая душа. Один честный, и тот бакуба! — и больной бессильно упал навзничь.
— Бредит, — сказал Бакала.
— Что-то бред его обидный, — отозвался Кокс. — Загадки загадывает. Один честный, да и тот бакуба. Ты понимаешь, что это значит? Ведь наш Мпепо из племени бакуба. В этом ты можешь удостовериться, посмотрев ему в зубы: у него по обычаю бакуба выбиты верхние резцы. Выходит, что он один честный, а мы жулики.