Всемирный следопыт 1930 № 06

Журнал Всемирный следопыт

— Когда Михаил Иванович Калинин, приезжавший в Туркмению на первый съезд советов, на учредительный курултай, увидел эти кетмени, — проговорил Семен Кузьмич, обращаясь к Мухамеду, — то не выдержало его мужицкое сердце: «Плужок бы сюда рязанский, вот бы дело пошло!» — сказал всесоюзный староста. Чуешь, брат Мухамед?

— Хоп — ответил с вызовом Мухамед. — Подожди, уртак, будут и у нас плуги, даже «фулад-ат» [13] будет. Подожди!

— Это когда ты клад Пяпш-Дяли-хана отыщешь? — съязвил Семен Кузьмич. — Ну, значит, не видать аульчанам трактора как своего затылка. Легче на трамвайный билет сто тысяч

выиграть, чем найти этот несуществующий клад!

13

Стальной конь, то-есть трактор.

Мухамед промолчал.

Басмач Канлы-Баш.

Больше половины возвращавшихся с полей декхан было вооружено винтовками. В этих краях крестьяне неразлучны с оружием. Всадники Шалтай-Батыря остатки когда-то огромных басмаческих шаек, все еще гуляют в плаванях Аму-Дарьи, совершая грабежи и насилия. Декхане в свою очередь организуются в дружины самоохраны, ведущие систематическую борьбу с бандитами.

Обгоняя декхан, тяжело волочивших натруженные ноги, пробежала Джемаль, сестра Мухамеда, единственная комсомолка аула, смело обменявшая узкие длинные балак (шаровары) и чабыт (платье) иомудки на юбку и гимнастерку юнг-щтурма. Лишь огромные, с баранку, кулак-халка (серьги) оставила Джемаль, и то лишь потому, что серьги эти память о матери.

От быстрого торопливого бега змеями извивались по спине Джемаль тугие блестящие косы. Семену Кузьмичу показалось вдруг, что девушка спасается от кого-то бегством. В тихих и зеленых, как пруд под луной, глазах Джемаль Немешаему почудилось раздражение. Эта мысль, вначале еще не ясная, тотчас же укрепилась. Из за угла вывернулся пыливший как верблюд Канлы-Баш. Басмач растерянно огляделся. Увидав в дверях кибитки-школы зеленую юнг-штурмовку Джемаль, Канлы-Баш бросился за ней.

«Эге, басмачи начали посещать аульные собрания! — подумал Семен Кузьмич — Тут дело что-то нечисто! За этой Кровавой Башкой надо поглядывать».

И, положив руку на плечо Мухамеда, Семен Кузьмич начал издалека:

— Хорошая у тебя сестренка, брат Мухамед.

— Хорошая, очень хорошая! — не тая гордой радости, ответил Мухамед. — Этой осенью в хлопководческий техникум поступает. Видал?

— Очень хорошо! — даже прищурился от удовольствия Семен Кузьмич — А за Аркой Клычевым ты присматривай, брат Мухамед! Этот басмач — человек стихии и… так сказать «элементарных страстей». Понимаешь? Питекантропус он ископаемый. А потому — поглядывай.

— Канлы-Баш? — удивился Мухамед. — Ведь мы о Джемаль говорили^

— Вот ишак-то лопоухий. Ему разжуй, да в рот положи, тогда он поймет! — рассердился не на шутку Семен Кузьмич, И бросил сердито:

— Все при том! При пиках без бубен? Ладно уж, пойдем на собрание…

В кибитке-школе парты стояли параллельно стенам, и ученики располагались лицом к центру, где находился во время урока учитель. Но теперь на месте учителя, за колченогим ломберным столом, непонятным образом попавшим в глубь каракумских песков, сидел раис (председатель) аулсовета, в недавнем еще прошлом простой чолык (подпасок). Перед ним лежал вещественный знак власти раиса — подобие книги с остатками переплета.

А на партах вместо звонкоголосых шакирдларнинт (учеников) расселись сан-ташские аульчане: степенные отцы семейств с изысканно козлиными бородками, дряхлые яшули (старики),

бороды которых торчали нерасчесанными прядями хлопка, и не нажившая еще бород молодежь. Но женщин, кроме Джемаль, не было.

При появлении «большого человека» Мухамеда и «победителя воды» Семена Кузьмича, аульчане прервали свои тихие беседы — о хлопке, о ценах последнего базара, о лучшем скакуне района, и о том, что проклятый Шалтай-Батырь где-то близко волком кружит в песках, а его джасусны (шпион) Канлы-Баш все еще не покинул пределы Сан-Таша.

Собрание началось. Повестка дня была очень странной. Для начала аульчане дружно принялись откашливаться, словно решили петь хором, а затем вперебой, мешая друг другу, ударились в жалобы

Жалобы мужика?.. Ну конечно, не хватает воды, тяжел хошар, почему в Сан-Таше до сих пор не проведен ер-су-ислахат (земельно-водная реформа)? [14]

Те, что не вместились в кибитку-школу, кричали с улицы:

— При ханах говорили — «через поместье богача проходит река, через поле бедняка — дорога»! При советско-декханской власти этого не должно быть, уртакляр!

14

Земельно-водная реформа проведена еще не полностью по всей Туркмении.

— Правильно, не должна!

— Давай нам воду!

Обалдевший от криков раис, отчаявшись зафиксировать «прения», зажал карандаш в зубы и обеими руками вытирал пот с лица. А крики бушевали, забирали силу и ярость как раздуваемый ветром костер.

— Давай воду!

— Хлопок сохнет!

— Гибель нам!

— Сжечь узбекские чигири!

— Бей узбеков!

Раис оглядывался испуганно и дико, как соструненный волк.

И вдруг:

— Довольно, аульчане! Стыдитесь!

Это крикнул аульный учитель Мухамед Ораз-Бердыев. Декхане смолкли и как по команде повернули головы в сторону «большого человека».

— Стыдитесь, аульчане! — повторил Мухамед. — Кого вы хотите бить? Узбеков, таких же трудящихся, как и вы? А помните завет великого Ленина: «Кто трудится, тот и пьет воду из Хазавата». Узбеки имеют право на хазаватскую воду, да, имеют! Вы собираетесь пролить братскую кровь, как лилась она в те черные, проклятые времена, когда народ туркменский был поделен между тремя деспотами: русским царем, бухарским эмиром и хивинским ханом. Не слушайте тех, кто подбивает вас на это. Ждать спасенья от волков — дело полоумных! А подстрекателей арестовывайте и сдавайте либо в милицию, либо в аул-совет.

— Коп якши! Шундай яхши булмас! [15] — прервал вдруг речь Мухамеда чей-то громкий резкий выкрик.

— Ну и смел, пострел! — удивился Семен Кузьмич, поняв наконец, что это крикнул Канлы-Баш. — Не побоялся явиться на собрание, да еще и издевается!

— Мы найдем другой выход, мы найдем воду для наших полей! — продолжал Мухамед, делая вид, что он не слышал выкрика басмача. — Но для этого понадобится тяжелый и большой труд. Вот вы только что жаловались на тяжесть хошарных работ. А разве забыли вы, как совсем еще недавно при хошарных работах над головами вашими свистели камчи надсмотрщиков хана, отбивавших у вас львиную долю воды для жирных полей баев, родовых вождей, ханских чиновников и самого сиятельного хана?..

15

Очень хорошо, лучше быть не может.