Всеобщая история кино. Том 2 (Кино становится искусством 1909-1914)
Шрифт:
Успех «Торговли белыми рабынями» направил внимание фирмы «Данмарк» на изучение «вольных» нравов. Ее сценаристы черпали сюжеты в среде «подонков общества» и «бывших людей», живописный романтизм которых привлекал их больше, чем настоящая нищета. Однако всемирный успех Асты Нильсен заставил датскую кинематографию заняться также и светскими драмами в духе произведений романистов и драматургов Центральной Европы и парижских бульварных авторов: Анри Батайля, Жоржа Порто-Риша, Анри Кистемекера и Анри Бернштейна. Психологические драмы разыгрываются на фоне роскошных ширм в стиле Людовика XV, сверкающих
«Четыре дьявола» в свою очередь ввели моду на экзотическую обстановку, сенсационные происшествия и катастрофы, цирковые и акробатические номера. Это течение поддерживалось бульварной и художественной литературой Центральной Европы. Еще в начале своего существования «Нордиск» выпустил фильм «Геркулес — чемпион мира», в котором герой пережигал любовную драму (1908). В 1911 году Шнедлер Соренсен создал новый жанр, выпустив фильм, «гвоздем» которого был пожар мельницы, а «Экспедиция на воздушном шаре» фирмы «Дакмарк» обязана своим успехом пожару и взрыву на воздушном шаре.
Датское кино ввело в фильмы новые типы. Если в комедиях Патэ мы видим персонажей, взятых с улицы или со страниц юмористических журналов: всех этих тещ, бездарных художников, полицейских, трубочистов и швейцаров, — то в датских драмах нам открывался совсем иной, необычный мир.
У стен столетнего замка вырастают полотняные цирковые балаганы. Барон становится клоуном из любви к канатной плясунье, укротители бросают вызов офицерам гвардии, великая герцогиня выходит замуж за цыгана, и дочь стального короля делается цирковой королевой проволоки.
Этот фантастический мир родился из романов и светских драм, модных в то время в Германии и скандинавских странах. При всей своей неправдоподобности он имел нечто общее с высшим обществом Вены и Берлина, группировавшимся вокруг Габсбургов и Гогендоллернов. Эта богатая аристократия разлагалась: принцесс крови похищали дирижеры оркестра, а разбогатевшие промышленники разорялись ради актрис, как в эпоху «Haн^a».
Внешнее сходство некоторых персонажей датских фильмов с героями произведений Штрогейма и Зудермана объясняется тем, что все они порождены одной и той же средой — социальной действительностью Центральной Европы 900-х годов.
В датских фильмах преобладали любовные темы с разными перипетиями в стиле Рокамболя. Вот краткое содержание нескольких сценариев 1912 года [189] .
«Старые часы». Муж неожиданно возвращается домой, и жена прячет своего любовника в футляр стоячих часов. От неожиданности и страха любовник сходит с ума. С тех пор он считает себя часовщиком.
«Ныряльщица». Старый барон разорен. Его дочь, чтобы прокормить тяжелобольного отца, тайком поступает в цирк. С большой высоты она ныряет в узкий бассейн. Ее отец, у которого больное сердце, случайно оказывается среди зрителей и умирает от потрясения.
189
«Le Courrier cin'ematographique».
«Любовь». Лейтенант влюблен в прелестную наездницу и дерется из-за нее на дуэли. Его карьера разбита. В цирке вспыхивает пожар.
«Месть фабриканта». Фабрикант, жена которого стала любовницей лейтенанта, разбивает свой автомобиль о дерево. В живых остается только его жена, обезображенная и искалеченная.
«Борьба сердец». Два брата-соперника разыгрывают свою возлюбленную в шахматы. Проигравший пытается покончить с собой. Брат спасает его и приносит ему в жертву свою любовь.
«Жизнь акробатов». Акробат падает с трапеции и становится калекой. Его жена выполняет акробатические номера в клетке со львами. В нее влюбляется укротитель. Она сопротивляется его домогательствам, и он подпиливает подпорки ее акробатических снарядов. Ужасная катастрофа в клетке с хищниками. Акробатка спасается, а укротитель погибает.
Этот фантастический мир, населенный миллионерами и актерами, аристократами и слугами, летчиками и журналистами, был перенят Голливудом, создававшим сюжеты своих фильмов под влиянием датского кино.
В 1913 году критик Феликс Хальден в «Интеркациональ фильм цейтунг» отметил изменения, которые произошли в европейской кинематографии под влиянием датской школы:
«Все герои фильмов — миллионеры, имеющие собственные замки и кучу лакеев, или же — апаши, ежеминутно совершающие убийства. Полиция всегда вовремя появляется там, где она нужна, и неизменно оказывается на должной высоте. Каждый раз, когда герои выходят из дому, к их услугам готов автомобиль. Если это такси, они никогда не платят за него или же ограничиваются только жестом, не вручая денег шоферу.
Письма пишутся с невероятной быстротой. Достаточно сделать два-три движения пером, чтобы заполнить несколько страниц мелким почерком. К тому же корреспонденция чрезвычайно обильна. Герои поступают с ней не так, как прочие смертные. Свои письма они всегда оставляют в таких местах, где их неизбежно обнаружат ревнивые женщины.
Совершенно изменились поцелуи. Теперь уж не довольствуются коротким поцелуем, как в доброе старое время. Губы соединяются надолго, сладострастно, и женщина в полном изнеможении запрокидывает голову».
В нынешнее время этот поцелуй обязателен для голливудских фильмов и настолько привычен, что мы его почти не замечаем.
Но после 1910 года «поцелуи по-датски» производили такое же скандальное впечатление, как в Америке «Поцелуй Мэй Ирвин и Джона Райса», демонстрировавшийся только для мужчин в кинетоскопах прошлого века. Из-за этих поцелуев даже парижские газеты находили фильмы «Нордиска» «неприличными» и «скабрезными».
Женщина-«вамп» — также создание датского кино. Тип «роковой женщины» уже давно стал традиционным, особенно в латинских странах, где он утвердился в театре и литературе в период романтизма. В 900-х годах этот персонаж был так же обязателен для бульварных трагикомедий, как рогоносцы и любовники в кальсонах для водевилей. С 1908 года «роковые женщины» начали появляться во французских и итальянских фильмах, например в «Тигрице» Луиджи Маджи: прекрасные фотографии Витротти показывают нам Мари Клео Тарларини, «овладевшую своей добычей» и увлекающую несчастного Альберто Капоцци в гущу разврата…