Всеобщая история религий мира
Шрифт:
Одна из основных доктрин чань гласила, что основанный на писаных догмах интеллектуальный анализ не проникает в сущность явления и не способствует успеху в постижении Истины. Зачем напрягать ум и тем более загружать его книжной мудростью, если можно дать полный простор интуиции и самовыражению и полностью отринуть каноны и авторитеты? Именно так следует понимать ставший хрестоматийным завет известного мастера чань-буддизма И-сюаня (IX в.): «Убивайте всех, кто стоит на вашем пути! Если вы встретите Будду – убивайте Будду, если встретите патриарха – убивайте патриарха!» Иными словами, ничто не свято перед лицом индивида и перед внезапным его озарением и просветлением, постижением им Истины.
Как постичь Истину? Этот вечный вопрос
В практике чань– и дзэн-буддизма обычно использовали различные методы искусственного стимулирования внезапного прозрения – резкие окрики, толчки, даже удары, которые неожиданно обрушивались на погруженного в транс и задумавшегося, ушедшего в себя человека. Считалось, что в этот момент человек должен особенно остро среагировать на внешнее раздражение и что именно в этот момент он может получить интуитивный толчок, на него может снизойти озарение, просветление.
В качестве средства стимулирования мысли, поиска, напряженной работы мозга чань-буддизм широко использовал практику головоломок (гуньань, яп. коан).Постичь смысл гуньаня посредством логического анализа невозможно. Вот пример: «Удар двумя руками – хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?» Между тем абсурдность и нелепость таких загадок для чань-буддистов были лишь кажущимися, чисто внешними.
Голова бодхисаттвы. Конец V – начало VI в.
За этим внешним следовало искать глубокий внутренний смысл, умение находить наиболее удачный, нередко парадоксальный ответ, на что у начинающих подчас уходили долгие годы, на протяжении которых оттачивалось мастерство ученика. Готовясь к посвящению в мастера, он должен был уметь быстро разгадывать сложные логические хитросплетения.
Еще одним важным и парадоксальным методом поиска Истины и подготовки посвященного к озарению, к интуитивному толчку были диалоги – вэньда (яп. мондо) между мастером и его учеником. В процессе этого диалога, когда обе стороны обменивались друг с другом лишь краткими репликами, зачастую внешне казавшимися почти лишенными смысла, значение имели не столько сами слова, сколько общий контекст, даже внутренний подтекст диалога.
Майтрейя – пятый Будда
Мастер и ученик вначале как бы настраивались с помощью случайных взаимных сигналов на общую волну, а затем, задав друг другу тон и код беседы, они начинали диалог. Цель его – вызвать в сознании настроенного на волну мастера ученика определенные ассоциации, резонанс, что в свою очередь служило подготовке ученика к восприятию интуитивного толчка, озарения, просветления.
Чань-буддизм оказал огромное влияние на развитие китайской и японской культуры. Многие выдающиеся мастера литературы и искусства были воспитаны на парадоксах, гуньанях и идеях этой секты. Однако при всем своем огромном значении в жизни Китая чань-буддизм всегда оставался только сравнительно малочисленной сектой, располагавшей лишь несколькими известными центрами-монастырями.
Более того, с течением времени китайский чань-буддизм понемногу терял свою первоначальную оригинальность. Подчиняясь
Эпоха Тан – расцвет и начало упадка буддизма
Китайский военачальник эпохи Тан
В начале эпохи Тан Китай покрывала густая сеть буддийских храмов, пагод и монастырей. Многие из них были известны и влиятельны, часто они складывались в целые монастырские городки с многочисленными храмовыми сооружениями, дворцами-павильонами, с большими залами для собраний и медитаций, помещениями для библиотек и переписки сутр, а также домами и кельями для монахов и послушников. Такой монастырь был одновременно и храмом, и культурным центром, и гостиницей для путников, и университетом для жаждущих знаний, и укрепленным поселением, где в смутную пору можно было отсидеться за крепостными стенами. Обычно в нем постоянно проживало 150-200 монахов, не считая множества послушников, служек и монастырских рабов-слуг.
Обширные земли, составлявшие основное богатство монастырей, сдавались в аренду монастырским крестьянам. Арендная плата, щедрые пожертвования верующих, торговля свечами и благовониями, особенно бойкая в праздники, когда в храмы стекались толпы людей, а также освобождение от налогов – все это превращало монастыри в своеобразные государства в государстве, с огромным экономическим потенциалом.
Хотя монастырские богатства считались общими, принадлежавшими сангхе (общине) в целом, сами монахи почти ничем не напоминали буддийских бхикшу (нищих). Правда, они тоже были вегетарианцами, обривали головы и носили желтую одежду. Но время приема пищи регламентировалось уже не столь строго, одежда отнюдь не напоминала лохмотья, а содержание одного монаха в большом монастыре стоило, по некоторым подсчетам, впятеро больше, чем заработок наемного слуги. Кроме того, у монахов появились личное имущество, деньги, порой даже собственность.
Эпоха Тан была золотым веком китайского буддизма, периодом его расцвета. Однако она же стала и началом его упадка. Дело в том, что в централизованной империи, пришедшей на смену периоду южных и северных династий с его политической раздробленностью и междоусобицами, вновь обрело большую силу и заняло ведущие позиции конфуцианство. Со все большей ревностью и подозрительностью оно начало следить за успехами его идейных соперников – религиозного даосизма и буддизма.
Одним из первых решительно выступил против них, особенно против чужеземного буддизма, знаменитый танский поэт и философ, ученый и политический деятель Хань Юй. В своих произведениях и речах, в докладах императору он гневно обличал «ложные догматы и обряды» буддизма и даосизма, затмевавшие «истинный свет учения великого Конфуция».
Ворота на пути к царским погребениям близ Пекина. XV-XVI вв.
Хань Юй требовал расстричь всех монахов, сжечь их писания и превратить их храмы в жилища. Впрочем, танские императоры, благоволившие к даосизму, пропускали мимо ушей обвинения в его адрес, тем более что взять с полунищих даосов было почти нечего. Зато они с готовностью откликнулись на призыв обуздать буддизм, ибо их казна терпела немалый экономический ущерб из-за усиления мощи и увеличения земельных наделов и собственности буддийских монастырей.