Всевидящее око
Шрифт:
Заурядный парнишка. Худощавый, бледный, рыжеволосый, с тонкими, непропорционально длинными ногами. На вид – вполне безобидный.
Отец провел у Бенни весь вечер, внимательно приглядываясь к этому кадету и стараясь, чтобы тот ничего не заподозрил. Когда настало время идти домой, он знал, что ему делать.
Всякий раз, когда отца начинали грызть сомнения, когда совесть начинала будоражить его душу, он понимал: его сомнения напрасны. Бог и так забрал у него дочь. Этого с лихвой хватит, чтобы Бог не вмешивался в его дела.
Матильда – так звали его дочь. Она себя называла на французский манер – Мати. У нее были каштановые волосы и голубые глаза, иногда казавшиеся серыми.
Рассказ
42
В прошлый раз кадет четвертого класса По вел себя здесь, как в музее. Смотрел на все жадно распахнутыми глазами, переводя взгляд с окна на страусиное яйцо, затем на нитку с грушами. И всему давал свое истолкование…
Сегодня он явился, как командир. Прошел прямо в гостиную, небрежно швырнул плащ на спинку стула, встал спиной к греческой литографии (помнится, тогда она ему не понравилась), скрестил на груди руки и своим видом дал понять, что ждет моих ответных слов.
Я заговорил, сам удивляясь своему спокойствию.
– Прекрасно, – сказал я ему. – Вы знаете про Мати. И что особенного?
– Особенного очень много. И вы это понимаете гораздо лучше, чем я.
Он медленно оглядел гостиную. Его глаза пропутешествовали от предмета к предмету, ни на чем не задерживаясь. Затем По кашлянул, выпрямился и сказал:
– Вы удивитесь ходу моих рассуждений. Но вначале хочу спросить: вам это действительно интересно слышать?
– Да. В высшей степени интересно.
Он пристально и, как мне показалось, недоверчиво взглянул мне в глаза. Потом отправился бродить по комнате.
– Начну с весьма странного факта. В подземелье хранилось только одно сердце.
По сделал паузу – вероятно, для пущей важности или желая услышать мой ответ. Но я молчал. И тогда он заговорил дальше:
– Сперва я был просто не в состоянии вспомнить что-либо из событий в той преисподней. Все подернулось спасительным покровом забвения. Но по прошествии времени память о событиях стала возвращаться ко мне, причем во всех мельчайших подробностях. Мой мысленный взор заполонило таким ужасом, что я был готов усохнуть до макового зернышка…
По передернул плечами (видимо, ужасы нахлынули опять), однако не усох. Но ему понадобилось несколько минут, чтобы продолжить рассказ.
– Мне не хватало крепости духа, чтобы непосредственно созерцать все это. Тогда я решил двигаться по периметру событий, как любознательный путешественник. И вот что интересно: сколько бы я ни бродил, меня без конца возвращало к упомянутой загадке – единственному сердцу.
По сделал очередную паузу. Мне было некуда торопиться. Я вновь стал хозяином своего времени и мог наслаждаться этим спектаклем, пока не надоест.
– Допустим, в подземелье мы видели сердце Лероя Фрая. В таком случае где остальные? Где сердца тех несчастных животных? Где сердце Боллинджера? Где, наконец, другие части тела, также отрезанные у него?
– Должно быть, их спрятали, – впервые нарушил молчание я. – Приберегли для дальнейших ритуалов.
По мрачно улыбнулся. И чего этот парень не пошел по научной стезе? Из него бы вырос замечательный профессор. – Я не верю ни в какие дальнейшие ритуалы, – объявил он. – Мы наблюдали заключительный ритуал. Неужели вы станете возражать, Лэндор?.. Впрочем, мы так и не ответили на этот тревожащий вопрос: где остальные сердца? И вот тут-то я сделал второе открытие. Оно не дало мне прямого ответа, но это не уменьшает важности открытия. Я сделал его, когда… – в его горле что-то булькнуло, – когда просматривал письма Леи. Я не пошел на ее похороны и решил по-иному почтить ее память. Я перебирал ее послания, полные любви. Среди них было стихотворение, которое она мне посвятила. Возможно, единственный образчик ее поэзии. Если помните, Лэндор, я его вам показывал. Я кивнул.
– Я стал перечитывать ее стихи и, к стыду своему, впервые обнаружил: помимо красоты слога и многих других
По достал сложенный листок. Когда он разворачивал бумагу, я ощутил слабый аромат фиалкового корня. Рядом с оригиналом Леи мой гость положил копию, где начальные буквы строк были выведены жирнее остальных.
Экстаза полон каждый миг с тобой,Душа полна блаженства неземного.Голубизна небес, зеленый мир лесной -Амброзией любви нас напитайте снова,Разбить судьбе не дайте наш покой!– Мое имя, – сказал По. – Оно глядело прямо на меня, а я не замечал.
Он погладил листок, пахнущий фиалковым корнем, затем осторожно сложил оба листка и убрал в левый карман мундира.
– Наверное, вы догадаетесь, что я после этого сделал… Неужели не догадались? Так вот, Лэндор, я достал лист с другим стихотворением – метафизически переданным мне. Помнится, оно вызвало весьма суровую критику с вашей стороны. Я перечитал это стихотворение заново, взглянул на него новыми глазами. А теперь я предлагаю взглянуть и вам.
Он опять полез в карман и достал другой лист. Обыкновенный лист писчей бумаги из моего гостиничного номера. Это стихотворение было раза в четыре длиннее.
– Вначале у меня ничего не получалось. Выходила какая-то бессмыслица. Тогда я стал приглядываться к строчкам. Когда я их записывал, то не слишком придавал значение тому, почему одни строки пишу с отступом, а другие – нет. Вскоре я понял: строки с отступом принимать в расчет не надо. Нужно посмотреть, не сложится ли что-нибудь из начальных букв строчек, написанных без отступа. Не желаете ли взглянуть, Лэндор?
– Знаете, как-то не очень тянет, – ответил я.
– Я настаиваю.
Я склонил голову над листом. Я дышал над ним. Будь у меня склонность к фантазиям, я бы сказал, что уловил ответное дыхание строк.
Меж роскошных дубрав вековечных,Где в мерцающих водах ручья,В лунных водах ночного ручьяАфинянки плескались беспечно,Божествам свои клятвы шепча,Там, на отмели сумрачно-млечной,Леонору нашел я. Крича,Исторгая безумные звуки,Она руки простерла с мольбой.Завладел мною глаз голубой.Девы-призрака глаз голубой.«Леонора, ответь, как попалаТы сюда, в эту глушь, в эту даль,В эту Богом забытую даль?»«Дать ответ?» – встрепенулось созданье,Содрогаясь от страшного знанья.«Ад кромешный. Его притязаньяМной владеют. Отпустят едва льМою бедную душу… Едва ль».Миг – и призрачной девы не стало;Только шелест невидимых крыл.Ей вдогонку кричал я, молил:«Леонора, останься!» Молчала,Растворившись в ночной тишине…Безысходность мне сердце терзала,Тени ада мерещились мне,И средь них Леонора мелькала…Все исчезло, все тьма поглотила,Заглушив, запечатав собой.А из мрака, как отблеск светила,Мне подмигивал глаз голубой.Девы-призрака глаз голубой.