Всевластие любви

Хейер Джорджетт

Филипп поднял голову и взглянул на Кейт. Он не улыбался, пытливо разглядывал ее, но в глазах светилась доброта. Он повторил:

– Что беспокоит вас, Кейт?

– Ничего, мой дорогой кузен!

– Не пытайтесь обмануть меня. Что с вами случилось?

– Всего лишь небольшая личная неурядица, сэр!

– Это означает, что мне нечего совать нос в ваши дела, – заметил Филипп.

Кейт не выдержала и рассмеялась:

– Хорошо бы, если так. Дело в том, что я столкнулась с одной проблемой и не знаю, как ее решить.

– Может быть, я смогу помочь вам?

– Спасибо,

но мне не нужна помощь!

Филипп заколебался:

– Тогда, может быть, я могу дать вам совет? Вам лучше всего уехать отсюда.

Эти слова напомнили Кейт о том, что она хотела отплатить Филиппу за нанесенную ей обиду. Она напряглась, и в глазах ее вспыхнула угроза.

– С чего бы это, сэр? – строго спросила она.

Он снова заколебался, а потом сказал:

– Помните, я предупреждал вас вчера, что от вас могут потребовать жертвы в награду за все те милости, которыми вас осыпали?

– Да, я помню. И вы имели в виду, что моя тетушка предложит мне выйти замуж за Торкила, правда? – Кейт подождала его ответа, и, когда Филипп кивнул, она произнесла голосом, дрожащим от возмущения: – А когда вы приехали сюда и… и смотрели на меня как на продажную женщину и интриганку, вы думали, что я заодно с моей тетушкой? Сознайтесь, что именно так вы и думали!

Филипп печально улыбнулся:

– Да, так я и думал. Простите меня. Я надеюсь, что ваша обида пройдет, когда я скажу, что очень скоро понял, что ошибся и вы совсем не такая.

Конечно, после таких слов Кейт уже не чувствовала обиды, но она решила, что было бы глупо тут же просить Филиппа о помощи и отказать себе в удовольствии немного помучить его. Поэтому она сделала вид, что не расслышала слов, сказанных им, и хорошенько отчитала его. Филипп покорно выслушал все упреки, но в глазах его светилась лукавая усмешка, заметив которую, Кейт не удержалась и сказала:

– Когда я поняла, что вы обо мне подумали, у меня появилось желание отодрать вас за уши, и ваше счастье, что в тот момент вы были далеко!

– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно произнес Филипп. – Но теперь я стою перед вами, и мои уши в вашем распоряжении. Пожалуйста, дерите их, будьте любезны, я не буду сопротивляться.

– Я бы с удовольствием это сделала, – сказала Кейт, – но надеюсь, что умею еще вести себя пристойно и не поддаваться порыву гнева.

– Я тоже надеюсь на это. А также на то, что у вас есть чувство справедливости. Конечно, я подумал о вас дурно, но вы не должны забывать, что до этого я вас никогда не видел.

– И тем не менее заранее прониклись ко мне неприязнью! – жестко произнесла Кейт.

– Да, я знаю, что виноват. Надеюсь, это послужит мне уроком.

– Я тоже надеюсь, но мне что-то не верится, – заявила Кейт, с трудом удерживаясь от смеха. Здоровая натура Кейт взяла свое, от тоски ее не осталось и следа; Кейт расхохоталась и искренне призналась: – Откровенно говоря, когда я все хорошенько обдумала, я поняла, что не имею оснований винить вас в неприязненном отношении ко мне. Наверное, по моим поступкам и вправду можно было подумать, что я хочу женить на себе Торкила. Дело

в том, что мне и в голову не приходило держать Торкила на расстоянии, ведь он еще совсем ребенок, а я старше его на много лет. Тетя сказала, что ему, бедняжке, недостает общения со сверстниками, а ведь это и на самом деле так! По правде говоря, мне его очень жаль!

Филипп внимательно посмотрел на нее.

– Правда?

– Да, правда. А вам его разве не жаль?

– Да, мне его тоже очень жаль, – согласился Филипп.

Однако Кейт показалось, что Филипп произнес эти слова с нескрываемым равнодушием, и она подумала, что он не любит Торкила.

– Я вижу, вы так не думаете, – сказала она. – Но я верю, что, если бы его не держали здесь, он бы скорее исправился! Это ужасно, что его никуда не отпускают!

– Неужели?

– Да, ужасно. Тетушка считает, что жизнь в Лондоне пагубно скажется на здоровье Торкила, она панически боится, что он там заболеет. Думаю, она опасается, что он с головой окунется в светскую жизнь и учинит какую-нибудь из ряда вон выходящую глупость, ведь его так легко вывести из себя. По-видимому, она совершенно права, ведь Торкил совсем не разбирается в людях и непременно попадет под влияние любителей устраивать кутежи, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Иными словами, золотой молодежи, – сказал Филипп, и в глазах его мелькнула улыбка.

– Значит, так их называют? Да, Торкилу действительно грозит опасность попасть под влияние этих людей, и я разделяю беспокойство своей тети на этот счет. Но я не могу понять одного – почему его нужно постоянно держать в Стейплвуде и не разрешать никуда выезжать? Почему бы тетушке не свозить его на воды, может быть, они ему помогли бы, но… – Тут Кейт замолчала, а потом сказала извиняющимся тоном: – Я не должна так говорить. Я знаю, что не должна.

– Боитесь, что я передам ваши слова Минерве? Не бойтесь, не передам.

– Нет, не боюсь, просто нехорошо с моей стороны критиковать тетю.

– Совсем наоборот! Ее надо критиковать, что вы, кстати, и делаете.

– Да, – согласилась Кейт, – я не могу удержаться от критики, но чувствую, что поступаю нехорошо – она столько для меня сделала, и я должна быть ей благодарна.

– Вы любите свою тетю? – неожиданно спросил Филипп.

Кейт снова принялась заплетать косичку на бахроме и медлила с ответом, пока наконец Филипп не коснулся ладонью ее руки и не заставил прекратить это занятие. Кейт подняла голову и, вспыхнув от смущения, сказала:

– О Боже! Я что, опять взялась за свое? Нет, боюсь, я не люблю тетю. Вернее, не очень люблю. Я не знаю, почему не люблю, поскольку она, как мне кажется, любит меня, и в целом, вы знаете…

– Как вам кажется? – перебил ее Филипп, не отнимая своей руки от руки Кейт.

Кейт застенчиво посмотрела ему в глаза и увидела, что они улыбаются, словно предлагая ей говорить совершенно откровенно. Сама не зная почему, Кейт вдруг выпалила:

– Я думаю, что она вообще никого не любит! И мне это очень мешает, только я не могу объяснить почему.