Всевластие любви

Хейер Джорджетт

– Да, а что? – отвечала Кейт, осторожно массируя запястье. – Я была бы вам весьма признательна… кузен Филипп… если бы вы в следующий раз предупреждали меня, когда вознамеритесь причинить мне боль! У меня синяки теперь будут!

– Кейт! Плутишка маленькая! Что за вздор! Покажите-ка мне свои синяки!

– Они завтра появятся, – произнесла она с большим достоинством, которое призвано было скрыть, как ей приятно называться маленькой плутишкой.

– А вернее всего, вообще не появятся! – подхватил он, наклоняясь и беря ее за обе руки. – Но мне не до шуток, Кейт, скажите правду! Действительно ли Торкил пытался застрелить вас?

– Боже всемилостивый, нет конечно! –

вскричала она. – Он всего лишь пытался застрелить собаку, но промахнулся и в нее, и в меня, чему я сердечно рада! Ему нельзя доверять ружье, я так ему и сказала. Я была в страшной ярости! Но как Пеннимор узнал об этом? Его там не было! Там был только Баджер, и потом еще доктор Делаболь.

– Один из конюхов видел вас с главной аллеи и собирался бежать к вам на помощь, как он утверждает, но появление Баджера избавило его от необходимости проявлять геройство. Эта история достигла ушей Пеннимора еще до того, как вы отправились спать.

– Чудовищно преувеличенная, как я догадываюсь!

– Возможно. Правда ли, что Торкил угрожал застрелить Баджера?

– Из пустого-то ружья? Он хотел всего лишь напугать его! Он отдал мне ружье сразу, как только я приказала, и я клянусь, нет никакой нужды бить во все колокола!

– Напротив, нужда есть, и неотложная! – сказал Филипп. – Кейт, позвольте мне забрать вас отсюда! – Он сильнее сжал ее руки. – Вам небезопасно оставаться здесь, поверьте мне!

Он смотрел вниз на ее запрокинутое лицо, и его светящийся взгляд проник ей в самую душу, от чего сердце Кейт бешено заколотилось.

– Милая! – прошептал он, обнял ее и крепко поцеловал. Но, когда Кейт разразилась слезами облегчения, Филипп ослабил объятия и встревоженно спросил:

– Что, Кейт? Кейт, любимая, я сделал что-то не так?

– Нет, ничего, ничего! – всхлипывала она. – Я только подумала… я боялась… что вы можете пожалеть о сказанном вами вчера! Я даже уверена, что вам следует пожалеть… только я этого не вынесу! Но я же знаю: вы не подумали, что значит жениться на особе, которую, кроме кормилицы, некому вести к алтарю!

С улыбкой, но торжественным тоном Филипп провозгласил:

– Вы правы! Я не подумал об этом! Но не соблаговолите ли вы опереться на мою руку, если кормилица не подойдет для этой цели?

Кейт рассмеялась сквозь слезы и снова прижалась лицом к его груди.

– Не смейтесь надо мной! Вы очень хорошо понимаете, о чем речь! Что подумают ваши родственники?

– Конечно! Это очень существенный момент. Как это мне самому в голову не пришло? – озадаченно спросил он. – Уж не потому ли, что меня никогда не интересовало, что думают мои родственники?

– Это интересует меня, – сказала Кейт в его жилетку.

– Вот оно как? Ну тогда у нас только один выход! Нам надо пожениться тайно, по специальному разрешению!

– О, Филипп! Как будто это что-то изменит! Ну пожалуйста, будьте серьезным!

– Я серьезен как никогда, ревушка-коровушка. Я твердо решил как можно скорее увезти вас из Стейплвуда; а так как никто из нас обоих, я надеюсь, не лишился разума настолько, чтобы считать побег за границу поступком предосудительным, – разве что в глазах самых ветхих особ, – то я полагаю, что лучше всего было бы препроводить вас в Лондон, под защиту вашей кормилицы, пока я не оформлю разрешение на брак и не пошлю срочное письмо моему управляющему, чтобы он подготовился к нашему приезду. После чего я немедленно препровожу вас в Брум-Холл. Ах, Кейт, дорогая моя, если б вы знали, как же мне хочется поскорее увидеть вас там! Я очень надеюсь, что вам там понравится!

– Я больше чем уверена в этом, – просто и убежденно

ответила Кейт. – Но бежать в Лондон – ничуть не менее ветхозаветный стиль, чем бежать за границу! Подумайте сами! Я знаю, что вы не хотели бы, чтобы я поступала столь бесцеремонно – столь неблагодарно! Все будут просто оскорблены!

– У вас нет причин быть благодарной Минерве!

– Конечно же есть! – сказала Кейт, лукаво улыбнувшись ему. – Если бы она не привезла меня сюда, я бы никогда не встретила вас, любовь моя.

Его руки стиснули ее с такой силой, что она испугалась за свои ребра, но голос прозвучал нерадостно:

– Вовсе не это было ее целью, милый мой софист!

– О да, совсем не это! А как это вы меня назвали?

– Вы софист, любовь моя, – и весьма искусный!

– А кто это? – подозрительно спросила Кейт.

– Тот, кто рассуждает напоказ! – смеясь, ответил Филипп.

– Я вовсе не рассуждаю напоказ! – возмутилась она. – Как можно быть таким невоспитанным!

– А мы с вами еще не в церкви! – поддразнил Филипп.

– Да уж догадываюсь! – сказала она, осторожно высвобождаясь из его объятий. – Нам необходимо все обсудить – и пожалуйста, без легкомыслия! Сядьте. Нам никто не помешает: Торкил и доктор Делаболь поехали в Маркет-Харборо, а тетушка, как вам известно, нездорова. Это и является одной из главных причин, почему я не собираюсь мчаться в Лондон. Ведь это будет расценено так, будто тетя со мной плохо обращалась, и я воспользовалась ее болезнью, чтобы сбежать отсюда! Вы же знаете, какие пойдут слухи! А ведь это более чем несправедливо! Чем бы она не руководствовалась для того, чтобы привезти меня сюда, я не видела от нее ничего, кроме добра, и я не могу покинуть Стейплвуд в спешке, которая изумит всех, кому известно, что я собиралась пробыть здесь до конца лета, и породит всяческие догадки по поводу моего бегства. Ведь вам самому это не понравится!

По выражению лица Филиппа было заметно, что эта мысль не приходила ему в голову. Он воскликнул:

– Нет!

– Разумеется, нет! Мне бы это тоже не понравилось. И ради Бога, не стойте с таким похоронным видом! Меня прямо в дрожь бросает!

Филипп улыбнулся и присел рядом с ней на софу, сказав при этом:

– Хитрая лисица!

– Вовсе нет! Вы не поверите, какая я бываю простодушная!

– Неправда! Если бы вы были простодушной, вы бы здесь не остались!

– Я не боюсь Торкила, – тихо сказала Кейт, – но меня охватывает ужас от одной мысли, что необходимо сказать тете о вашем предложении, Филипп. А сказать придется: исчезнуть, не сказав ей ни слова, было бы низко, вы согласны?

– Вы можете предоставить мне известить ее!

– Ни за что! Это было бы не только невежливо, но и дало бы повод думать, что совесть моя нечиста. Вы лучше сообщите эту новость сэру Тимоти.

– Ну, это просто! Я прямо сейчас и пойду к нему, и у меня есть сильное подозрение, что он будет только рад!

– Я надеюсь, что он будет рад. Он вчера пригласил меня к обеду и оказал мне честь, сказав, что любит меня и хотел бы видеть свою дочь похожей на меня. И я думаю, он был искренен, потому что он предупредил, чтобы я не позволяла ни силой, ни лестью заставлять себя делать что-то противное моему сердцу или, как он выразился, моему здравому смыслу. Я верю, что он сказал это из симпатии ко мне, ведь я знаю, что он предпочитает уклоняться от проблем. Еще он сказал, что я обманываю себя, думая, что тетушка привезла меня сюда из жалости. И что, хотя ему неизвестны причины ее решения, он уверен, что она руководствуется тайными мотивами, а говорить такое о ней ему было, наверное, очень неприятно.