Всевластие любви
Шрифт:
Не доверяя более своему самообладанию, она быстро вошла в свою комнату и не оглянулась на пороге.
В спальне она обнаружила Сару, которая распаковывала свой саквояж. Проницательно взглянув на Кейт, Сара усадила ее в кресло у окна, говоря:
– Посиди-ка здесь, мисс Кейт, будь хорошей девочкой, не путайся у меня под ногами!
Кейт тускло улыбнулась, даже не пытаясь возражать. Она была рада погрузиться в кресло, откинуться назад и закрыть глаза. Сара продолжала хлопотать над своим саквояжем, то и дело поглядывая на Кейт, но не произнесла ни слова, пока та наконец не открыла глаза, выпрямилась и глубоко вздохнула. Тогда Сара перешла в атаку:
– Я тебя умоляю, мисс Кейт, не давай воли унынию! Если ты явишься перед мистером Филиппом с такой потерянной физиономией, то
Она подошла к Кейт и потрепала ее по руке.
– Постарайся думать о хорошем, которое соседствует со скорбными событиями, любушка! Я не скажу, что это легко, но ведь все могло обернуться гораздо хуже! Бедный юный джентльмен теперь не попадет в сумасшедший дом, а если доктор сумеет честно и открыто объяснить следователю, что мальчик был невменяем, когда удушил мамашу и бросился в озеро…
– Ах, Сара, если бы я только могла быть в этом уверена! – воскликнула Кейт. – Но я как раз думаю, что он пришел в себя! Вот что меня убивает больше всего! Да, Делаболь скажет, что у него был приступ безумия: пусть, это будет правильно! Возможно… если тетя рассказала Торкилу, что он безумен, он потерял разум, но когда увидел, что он убил ее… он пришел в себя. Я не знаю, испугался ли он того, что совершил, или самого известия о своем безумии, но я не могу забыть, как однажды, когда мы говорили о снах, он рассказал мне, что ему часто снится, будто за ним гонится чудовище, а иногда – будто он сам совершил что-то ужасное. Тетя тогда перебила его, и я не вспоминала об этом разговоре до сегодняшнего дня. А сегодня вспомнила и вспомнила его взгляд – беспокойный, испуганный. Как ты думаешь, Сара, может, он в глубине души постоянно боялся, что и вправду совершил нечто ужасное? А когда увидел, что плотник заколачивает его окно, это подтвердило его страхи? Если так… о, бедный Торкил, какую агонию разума он должен был пережить!
– Ну хватит! – резко перебила ее Сара. – Ты не можешь знать, что он думал или что ему сказала ее светлость, и не узнаешь никогда, и довольно жевать эту жвачку! Если он и страдал, то недолго. Если верить словам мистера Филиппа, он выглядит умиротворенным! Или тебе так не показалось?
Кейт кивнула, вытирая глаза.
– Да. Он улыбался… как будто нашел наконец то, что долго искал.
– Вот это и запомни, девочка моя. А теперь посиди-ка тихо, я приведу тебя в божий вид. У тебя растрепанный вид, – да и чему тут удивляться при таких-то обстоятельствах!
Кейт вздохнула и закрыла глаза. Но внезапно открыла их снова и проговорила с тоской:
– Знаешь, Сара, нам придется здесь жить. Нельзя же оставить сэра Тимоти одного в этом жутком доме. А когда он умрет, этот дом перейдет к Филиппу, но он совсем этого не хочет! А уж я и подавно! Он никогда не был мне родным, сейчас и вовсе невыносим! А все будут думать, что я вышла за Филиппа, чтобы стать леди Брум!
– Ты не совсем права, милая, и скоро это поймешь, – отвечала Сара. – Я давеча говорила с мистером Пеннимором, и из того, что он рассказал, я поняла, что старые друзья сэра Тимоти не очень-то жаловали ее светлость. Это и не удивительно, поскольку она их к нему не пускала. Она-то говорила, что боится за его здоровье, но мистер Пеннимор считает – да и мистер Тенби тоже! – что сэру Тимоти небольшое общество прошло бы на пользу. Чтобы друзья иногда заезжали просто повидаться, не дожидаясь званых приемов! И более того, он сказал мне, что Стейплвуд и для него перестал быть родным, с тех пор как ее светлость перестроила здесь все на свой лад. А твоя задача, мисс Кейт, будет состоять в том, чтобы снова сделать его родным, гостеприимным домом! А что до его ужасности, то это пройдет, поверь мне, милая. Да Господи, если бы все бросали свои дома после того, как в них случилось какое-нибудь несчастье, то половина домов в стране стояли бы пустые!
Кейт улыбнулась и поднялась на ноги.
– Сара, что бы я без тебя делала? Какая же ты благоразумная! Я прошу прощения за свою слабость и постараюсь больше не глупить. Просто… то, что сегодня произошло, оказалось мне не по силам! Завтра будет лучше!
Сара поцеловала ее.
– Вот и умница! – одобрительно сказала она. Ее слова прервал
Сара подошла к двери и приоткрыла ее, говоря:
– Я сама позабочусь о мисс… О, это вы, сэр! Да-да, входите!
– Филипп! – нетерпеливо вскричала Кейт. – Входите, входите! Как там сэр Тимоти? Вы все рассказали ему?
– Мне не пришлось говорить ему о смерти Минервы: он догадался сам. Едва я вошел, он спросил, скончалась ли она; а когда я подтвердил, он вздохнул и сказал, что предчувствовал это. Потом сказал «бедняжка!» таким тоном, словно речь шла о ком-то постороннем. Но когда я сказал ему, что есть и более страшные новости, я сразу заметил, как он напрягся. Взгляд стал страдальчески-тревожным, он поднял руку, словно желая остановить меня. Потом уронил ее и выговорил только одно слово: «Торкил?»
У Кейт перехватило дыхание.
– Филипп, ты думаешь… Господи Боже, неужели он знал, что Торкил безумен?
– Он подозревал это. Он говорит, что еще год назад попросил Делаболя сказать ему правду. Делаболь стал уверять его, что все в порядке, как он пытался уверить и меня. Знаете, как Делаболь умеет внушать доверие! Я думаю, дядя хотел ему поверить, возможно, потому, что чувствовал себя бессильным, или потому, что мысль о безумии единственного сына была столь непереносима, что он не мог заставить себя принять ее. – Он помолчал и продолжил: – Вы же знаете, я вам уже рассказывал про него. У него слишком мягкий характер, слишком уступчивый! Он никогда не мог противостоять Минерве, а после болезни он и вовсе хотел только одного – покоя!
– Я знаю, знаю! – быстро сказала Кейт. – Да и в самом деле, Филипп, что он мог сделать для Торкила при своем слабом здоровье, когда тетя все забрала в свои руки!
Филипп благодарно ей улыбнулся:
– Вы все понимаете, и мне не надо просить вас не думать о нем плохо.
– Нет, не надо! Я не могу плохо думать о нем! Но продолжайте. Он догадался, что Торкил убил свою мать? Или Тенби как-нибудь подготовил его к такому удару?
– Нет, не думаю. Тогда дядя знал бы, что Минерва была задушена, а он этого не знал. Когда я сказал ему, что Торкил задушил мать в припадке безумия, он переменился в лице, и я поспешил дать ему сердечных капель. Он был чрезвычайно потрясен, гораздо сильнее, чем при известии о смерти Минервы. Он сказал через силу, едва дыша: «Бедный мальчик! Несчастный мой мальчик!» Затем, немного придя в себя, он спросил, понимаю ли я, что из этого следует: Торкила придется поместить в сумасшедший дом! Это казалось ему самым страшным. И когда я сказал, что Торкил тоже мертв, он испытал некоторое облегчение. Он очень искренне рассказал мне, что никогда не мог заботиться о Торкиле так, как заботился о маленьком Джулиане, но мысль, что его сыну придется провести остаток дней в сумасшедшем доме, не оставила бы ему ничего, ради чего стоит жить дальше. А потом он спросил, где вы. И когда я сказал, что вы отказались уехать из Стейплвуда, он сразу повеселел, назвал вас лучом света в темном царстве. Он был очень рад, что не надо больше опасаться не увидеть вас. Когда я уходил, он уже вполне радостно планировал наше венчание! Мне кажется, он хотел бы сам повести вас к алтарю и передать мне – здесь же, в нашей церкви, как только позволят формальности, связанные с похоронами. Я сказал ему, что не могу решать за вас, так что, если вы не согласны, смело скажите мне. Наверное, это будет скромная церемония: только мы, дядюшка, миссис Нид в качестве подружки и Гарни Темплком за шафера – если мне удастся вырвать его из вихря лондонских развлечений! Вы не против, или же вам хочется венчаться в Лондоне?
– О нет, я бы тоже предпочла здесь! – зардевшись, воскликнула Кейт. – Тем более что сэр Тимоти сам поведет меня! Какой же он добрый!
Филипп обернулся к Саре.
– Тогда решение за вами, миссис Нид. Если вы уедете, Кейт не сможет остаться здесь. Уж я знаю, какие скандальные сплетни это породило бы у местных трещоток! Можете ли вы пожить здесь, пока не будет заключен наш брак, или я прошу слишком много? Я ведь знаю, что дома вас ждет не дождется собственная семья, и, возможно, ваш муж будет недоволен тем, что вы задержались у нас? Не говоря уже о вашем досточтимом свекре!