Всеволод Бобров
Шрифт:
Предложение сделали пятерым ведущим игрокам: Всеволоду Боброву, Александру Виноградову, Евгению Бабичу, Андрею Старовойтову и Анатолию Тарасову. Первые трое отказались, поскольку были в расцвете хоккейного таланта и жаждали только одного – играть и играть. А тренерство, по тогдашним понятиям, налагало определенные и не совсем приятные обязанности: надо было что-то писать, куда-то ходить, перед кем-то отчитываться, выступать на каких-то заседаниях и так далее и тому подобное. Между тем в спортивной среде того времени наибольшим почетом пользовались талантливые игроки, а не способные тренеры. О своем будущем почти никто из хоккеистов не задумывался, они всем сердцем, беззаботно отдавались любимой игре, перед матчами у них, как говорится, в груди горело, они рвались на лед и не хотели обременять себя
Отказался от предложения стать тренером и Андрей Старовойтов, который в то время работал в Военно-политической академии.
А Тарасов с удовольствием согласился, поскольку это полностью совпадало с его устремлениями.
Впервые Анатолий Владимирович стал тренировать еще в возрасте девятнадцати лет, когда учился в Высшей школе тренеров, созданной в Московском инфизкульте, куда его направило общество «Динамо». Три-четыре раза в неделю Тарасов ездил из Москвы в Загорск – он занимался с футбольной командой одного из заводов этого подмосковного города, где находится знаменитая Троице-Сергиевская лавра. Таким образом теоретические знания, которые Михаил Давидович Товаровский излагал слушателям ВШТ на лекциях, Анатолий Тарасов немедленно пытался проверить на практике. Впоследствии, когда сам Анатолий Владимирович стал преподавать в школе тренеров, он неизменно советовал своим слушателям поступать так же.
Кроме того, Тарасов, еще будучи простым игроком, проявлял несомненные организаторские способности и постоянно пытался давать товарищам советы, как играть. В отличие от других хоккеистов, он держался в команде несколько обособленно, словно заранее уже представлял себя в роли тренера. Собственно говоря, все это, вместе взятое, и послужило для Бориса Андреевича Аркадьева основанием порекомендовать Тарасова в наставники создававшейся команды ВВС. И этот, пусть кратковременный, опыт работы в коллективе летчиков тоже был для Тарасова плюсом. Собственное желание Анатолия Владимировича стать тренером армейского коллектива подкреплялось объективными данными, его несомненной способностью к тренерской работе.
По была еще одна, глубоко личная, причина, побуждавшая Тарасова перейти на тренерское поприще. Как у Всеволода Боброва, сущность внутреннего устройства Анатолия Тарасова была такой, что постоянно подталкивала его занять в коллективе лидирующее положение. Подобно Боброву, он хотел во что бы то ни стало быть первым. Это жгучее, никогда не ослабевавшее стремление норой заставляло его поступать вопреки собственным сомнениям и даже доводам разума. В этой любви, в этой страсти к лидерству он был не волен.
Но в хоккее с шайбой первым, безусловно, был Всеволод, в этом ни у кого не закрадывалось сомнений, в том числе и у Тарасова. Хотя они играли в ЦДКА в одной тройке, все понимали, что центральному нападающему Тарасову при Боброве и Бабиче на флангах приходится очень легко, противники его почти не опекали, основное внимание уделяя крайним нападающим [21] .
И действительно, когда эта тройка распалась, новое звено Анатолия Тарасова ничем особым не прославилось и в хоккейную историю не вошло.
21
А. В. Тарасов вспоминает, что в одном из матчей – с командой ленинградского «Авангарда» – он забросил в ворота противника восемь шайб. «Там их нечего было забивать, – говорит Тарасов, – потому что они выдавались со стороны моих прекрасных партнеров Боброва и Бабича. И я себя чувствовал чуть ли не виноватым…»
Итак, на хоккейной площадке Анатолий Тарасов явно оказался в тени славы Всеволода Боброва, и это угнетало его – характер лидера, стремление к первенству не позволяли смириться с создавшимся положением. Зато как тренер Тарасов считал себя выше Боброва: за плечами у Анатолия Владимировича уже была ВШТ, он был старше, да и к тактике хоккея он проявлял гораздо больший интерес, чем остальные игроки, полностью увлеченные лишь самим процессом игры.
Будущее показало, что Анатолий Владимирович сделал в тот момент
Но всегда, всю жизнь Анатолий Владимирович Тарасов, полностью признавая выдающиеся хоккейные заслуги Всеволода Боброва, в то же время отрицал его тренерские способности. Это явилось закономерным следствием ситуации, возникшей еще в 1947 году, когда Бобров и играющий тренер Тарасов были в составе одной армейской тройки.
Объективность и самолюбие как бы пришли к удобному, кажется, справедливому компромиссу: слава игрока – одному Боброву, слава тренера – одному Тарасову.
Даже после смерти Всеволода Михайловича на свадьбе его приемной дочери, которая, кстати, вышла замуж за сына Вениамина Александрова [22] , Анатолий Владимирович Тарасов произнес торжественный тост в память Боброва, подытожив свое выступление словами: – За выдающегося хоккеиста!
22
Любопытно, что сам Вениамин Александров женат на дочери другого известного спортсмена старшего поколения – Александра Виноградова. Так породнились три знаменитые хоккейные семьи.
И все.
Но как обстояло дело в действительности: был ли Всеволод Бобров только великолепным игроком или отличным тренером тоже? Ответ на этот вопрос очень важен для того, чтобы в полной мере попять, какое влияние оказал Всеволод Бобров на развитие советского хоккея.
Всеволод Бобров приехал в Москву, находясь в том своеобразном психологическом состоянии, которое в просторечье принято называть поведением «великовозрастного ребенка». Высокого роста, прекрасно развитый физически, он, по существу, действительно оставался ребенком но своему восприятию мира, поскольку знал в этом мире лишь одно – самозабвенную игру в футбол и в хоккей – и ни о чем другом, кроме спорта, даже не помышлял.
Но в спорте Всеволод Бобров безусловно был гениален. А истинная гениальность физического развития, как свидетельствуют факты, непременно сочетается с незаурядностью натуры в целом. К этому выводу на основании огромного фактического материала пришел, в частности, известный советский ученый, профессор медицины Иван Михайлович Саркизов-Серазини. Профессор был абсолютно убежден в том, что в самых высших проявления» своих качеств человек един и гармоничен: гениальный разум должен сочетаться с отменными физическими данными, а наиболее выдающиеся атлеты должны быть незаурядными личностями [23] .
23
Схожую мысль в «Этюдах оптимизма» проводит и великий русский физиолог И. И. Мечников, также иллюстрируя се множеством примеров из жизни знаменитых людей.
Как одно из подтверждений своего первого постулата Саркизов-Серазини приводил пример великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, о котором современники писали: «Натура могучая, Пушкин и телесно был отлично сложен, строен, крепок». А второе утверждение профессор иллюстрировал фактами из жизни знаменитого русского борца Ивана Поддубного, которого знал лично.
Какой бы спорной ни казалась на первый взгляд эта точка зрения, факты частенько подтверждают ее: когда рассеивается ореол сиюминутной славы, окружающей атлетов во время выступлений на стадионах, а их спортивные подвиги из повседневных болельщицких споров перекочевывают на страницы истории, то каждый раз выясняется, что в народной памяти по-настоящему остались имена лишь тех атлетов, которые были незаурядными личностями. Это относится, в частности, к футболистам братьям Старостиным, к штангисту Юрию Власову, к боксерам Николаю Королеву и Геннадию Шаткову, ко многим другим. И именно эти-то атлеты, как со всей очевидностью обнаруживается с исторической дистанции, были в спорте самыми выдающимися.