Всеволод Залесский. Дилогия
Шрифт:
Он сделал первый шаг к тому, чтобы стать в этом мире… в этом времени своим. Севка посмотрел на орден на левой стороне груди, потрогал его пальцем. И удивился, что очень приятно прикасаться к красной эмали ордена. И подумал, что как бы там ни было, а он этот орден заслужил. Он ведь и на самом деле сделал все, за что его хвалил генерал. Да, пусть другого на его месте награждать не стали бы, просто не заметили бы в сутолоке боев. Но ведь и в обычной жизни происходит именно так… И, совершив нечто
Он ведь не украл этот орден, не выпрашивал. Он его заслужил. А то, что комиссару понадобилось это награждение зачем-то… Это проблемы того самого комиссара.
А Севка…
– На выход, – скомандовал Никита, открывая дверцу машины.
Они, оказывается, уже приехали. Дом был шестиэтажный, улица поуже и поспокойнее. Севка вылез из машины и вдруг испытал сильнейшее желание рассказать недобро глядевшему на него Никите, что в его, Севкино время, таких пустых улиц в Москве… да и в Харькове тоже, уже не бывает. Но сдержался.
Они поднялись в старинном, заключенном в сетку лифте со стеклянными стенами и дверью.
Никита нажал медную кнопку звонка возле высокой двери, обитой кожей, но замок открыл сам, своим ключом.
В квартире пахло кофе и старыми книгами.
– Евграф Павлович! – позвал Никита с порога.
– Да, – послышалось изнутри.
– Я привез Всеволода Залесского.
– Проходите в комнату, я сейчас… – ответил старческий голос из глубины квартиры.
– Я позже, через час-полтора. – Никита подтолкнул Севку вовнутрь квартиры и закрыл за ним дверь.
– Евграф Павлович! – сказал Севка и повторил громче: – Евграф Павлович!
Коридор напоминал библиотеку. Полки с книгами занимали стены от пола до потолка, золоченые корешки тускло отсвечивали за стеклом в неярком свете, проникавшем через открытую дверь в глубине коридора.
Из двери появился невысокий, сухонький старичок в сером костюме. Протянул руку и ответил на рукопожатие неожиданно сильно.
– Вы, полагаю, тот самый Всеволод Александрович? – осведомился старик, не выпуская Севкиной руки.
– Тот самый, – сказал Севка.
– А меня зовут Евграф Павлович. Да вы, как я понял, это знаете. Проходите пока в гостиную. – Евграф Павлович указал рукой в конец коридора. – А я освобожусь буквально через десять минут. Кухня, знаете ли, требует внимания.
Гостиная также была заставлена книгами, на этот раз в высоких, до самого потолка, шкафах. Комната была высоченная, метра четыре с половиной, а то и все пять. В углу стояла деревянная лесенка.
Посреди комнаты – стол, накрытый белым покрывалом, и стулья с высокими спинками под белыми парусиновыми чехлами. Над столом висела люстра с матерчатым оранжевым абажуром.
Севка прошел по комнате,
На свободном пространстве висели фотографии в деревянных рамках.
Кто-то в форме царской армии еще при погонах. Севка присмотрелся, и ему показалось, что в центре снимка возле старинного орудия стоит молодой Евграф Павлович в белом мундире, перетянутом ремнями.
На других снимках Евграф Павлович стоял на стене какой-то крепости, на бруствере траншеи, возле верблюдов, нагруженных какими-то тюками. На фоне египетских пирамид. Под пальмами.
Несколько фотографий были куда ближе к современности. На одной из них Евграф Павлович был даже в буденовке и шинели с… Севка напрягся и вспомнил, как Богдан называл эти клапаны на груди – «разговорами».
И был у Евграфа Павловича на груди, прямо на шинели, орден Красного Знамени. А рядом с этой фотографией – снимок, на котором Евграф Павлович был в генеральской форме и располагался в группе генералов, а справа от него, через три человека Севка с изумлением опознал Николая Второго.
Севка присвистнул. Его удивило не то, что старик сфотографировался с царем, а то, что спокойно держит такую фотографию на виду. А Севка был уверен, что за такие штуки в тридцать седьмом расстреливали. Кровавая гебня опять-таки…
Или не все было так просто? Или это Евгений Афанасьевич крышует старого генерала?
Кстати, и сам комиссар присутствовал на нескольких фотографиях. В форме, в светлом штатском костюме, с какой-то красивой женщиной в белом платье. С той же женщиной и двумя детьми. С женщиной, детьми и Евграфом Павловичем. С Евграфом Павловичем и молодым парнем в форме. Фотография недавняя, Евгений Афанасьевич выглядит почти так же, как сейчас, старик – тоже, парень в офицерской… командирской, зло одернул себя Севка. Пора уже запомнить, идиот, в командирской. Командирской.
Севка шагнул к кожаному дивану с высокой спинкой с зеркалом наверху, хотел сесть, но, глянув на себя в зеркало, замер.
Вернулся к фотографии.
«Черт, – сказал Севка. – Бывает же такое…» Так, кажется, выразился комиссар, разглядывая Севку в блиндаже.
Нет, на фотографии между комиссаром и стариком был, естественно, не Севка, совсем другой парень.
Но, черт возьми, как же он был похож на Севку. Рост, телосложение, форма лица, разрез глаз…
Совпадение, говорите? Случайно, говорите, Севка попал в это время? Засуньте такие совпадения себе знаете куда?