ВШ 3
Шрифт:
Сказал, и даже улыбнулся, вполне так дружелюбно. А затем представился:
— Начальник Ленинского РОВД полковник Любушкин Александр Викторович. Я так понимаю, с мамой пришли? Вы вот что, подождите меня в коридоре, мне тут с товарищем капитаном надо парой слов перекинуться.
Мы с мамой вышли в коридор и снова сели на уже знакомые стулья. О чём точно говорили полковник и капитан, дословно было не разобрать, но то, что Любушкин говорил с подчинённым на повышенных тонах — это безусловно. И меня данный факт весьма радовал, то, что полковник покрикивает на подчинённого,
Наконец дверь распахнулась, и нашим глазам предстал раскрасневшийся, как после бани, Любушкин. Вытирая толстую шею носовым платком, выдохнул:
— Поговорили мы с товарищем капитаном, он понял, что перегнул палку. Мало ли музыкантов на свадьбах играют… В общем, у него к вам больше претензий не имеется. Кстати, вы сильно торопитесь?
— Да не то что бы очень?
— Может, зайдём ко мне в кабинет на чаёк? Когда ещё представится случай пообщаться с настоящим писателем!
— Вы мне льстите, — скромно улыбнулся я, — я ещё не настоящий писатель, только учусь. Но от чая мы, пожалуй, не откажемся, да, мама?
— Да-да, — кивая, пролепетала та, всё ещё, видимо, не веря, что нам удалось так легко отделаться.
Кабинет полковника был раза в два побольше, нежели у капитана Лещенко. И выглядел поприличнее. На стене позади кресла начальника РОВД красовались портреты Брежнева и Дзержинского, массивный, светлой полировки стол, стулья с мягкой обивкой… Чай нам заваривал сам Любушкин. С лимоном, как я и люблю. Маме было всё равно, она до сих пор не могла отойти от пережитого. Да и меня, если честно, ещё потряхивало.
— Вижу, всё никак в себя не придёте, — обращаясь в основном к маме, сказал полковник. — Может, валерьянки накапать?
— Что вы, не стоит!
— Тогда будем пить чай. Сахар кладите, не стесняйтесь…. Печенье вот берите… А я ведь подписан на журнал «Юность», а дома жена бурчит, что всё своими газетами и журналами заполонил, вот я их и приношу на работу. Сам прочитаю — отдаю сотрудникам, журнал многим нравится, — отхлёбывая из стакана горячий чай, сообщил полковник. — Кстати, надо посмотреть, может, как раз с вашей повестью номер завалялся.
Он выдвинул ящик стола и выудил из него несколько номеров «Юности».
— Вот! Как знал!
Он шлёпнул перед нами на стол тот самый номер, в котором вышла первая часть моего романа. Раскрыл, добрался до нужной страницы, посмотрел на маленькое фото, на меня, довольно улыбнулся.
— На фотографии-то помоложе чутка. А давайте-ка, молодой человек, автограф что ли, оставьте, когда ещё возможность представится.
Мне что, трудно, тем более для начальника РОВД? Я даже пожелание написал, мол, желаю дорасти до начальника УВД, а в перспективе до министра МВД. Будет у человека теперь стимул служить ещё более добросовестно.
— Я вот знаю, вы ещё и песни сочиняете, Максим?
— Есть немного, — скромничаю я.
— Вот бы сочинили что-нибудь про милицию! Есть, конечно, неплохая песня из кинофильма «Следствие ведут ЗнаТоКи», помните? «Наша служба
— А у вас ведь скоро, если не ошибаюсь, профессиональный праздник? — закинул я удочку. уже предполагая, чем закончится разговор.
— Да, День милиции 10 ноября, в следующую пятницу, — подтвердил Любушкин. — Собираемся, как обычно, в Доме культуры Дзержинского на торжественный вечер, наградят лучших, потом будет праздничный концерт. Обещают даже кого-то из Москвы привезти.
— Товарищ полковник…
— Можно просто Александр Викторович.
— Хорошо… Александр Викторович, есть у меня песня про милицию, хорошая песня, уверен, вам понравится. И не только вам, всем сотрудникам органам правопорядка.
— Что, серьёзно? — оживился он.
Я изобразил мину, соответствующую выражению: «Да ты чё, начальник, зуб даю!»
— Так вы что, хотите на вечере выступить?
— А почему бы и нет? Для родной-то милиции!
Вот именно, почему бы и нет, когда есть шанс заиметь такие привлекательные связи? В местном КГБ уже есть знакомцы, свои люди в милиции тоже не помешают.
Короче говоря, договорились, что в следующий вторник (понедельник у полковника, как выяснилось, напряжённый день, планёрки в УВД и так далее) я заношу Любушкину аудиокассету с записью этой самой песни.
По возвращении домой я сразу набрал Бузова, в двух словах объяснил причину визита в РОВД, добавив, что волноваться ему не стоит. На следующий день, собравшись на репетицию, я объяснил своим ситуацию, напомнив, что мы все ещё находимся под ударом с этими свадьбами, а теперь придётся завоёвывать доверие у местного милицейского руководства через песни.
— А может, что-нибудь про ОБХСС ещё сочиним, для подстраховки? — предложил напрягшийся оборотом событий Валя.
— Не надо, обойдёмся милицией.
Тем более что песен про ОБХСС я не помнил, и вообще, наверное, вряд ли кто-то посвящал им песни. Разве что совсем уж малоизвестные исполнители. Так что всю репетицию мы посвятили одной песне, прозвучавшей когда-то в моём будущем в сериале «Улицы разбитых фонарей». У Вали голос был побрутальнее моего, хотя тоже не Расторгуев, его и я заставил солировать. Главным же было добиться от Валентина экспрессивного исполнения песни. Не то что бы носиться по сцене, размахивая бас-гитарой, но хотя бы вложить в неё какие-то эмоции. В конце концов решили, что на припеве я буду Вальке помогать, не только выступая в роли бэк-вокалиста, но и добавляя экспрессии.
В тот же день записали на плёнку наиболее идеальный вариант исполнения, и во вторник я принёс аудиокассету полковнику Любушкину. Чтобы я мог беспрепятственно пройти, он мне ещё в прошлый раз выписал повестку. Я и в училище ей козырнул, объясняя, почему завтра с утра меня не будет. Правда, всё равно пришлось подождать, пока у Любушкина закончится совещание с заместителями и начальниками отделов.
— Заходи, не стесняйся, — сразу перейдя на «ты», пригласил меня Александр Викторович. — Ну что там с песней, принёс?