Всходы ветра (Башня ярости - 2, Хроники Арции - 5)
Шрифт:
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ
Ликия была сдержанна и спокойна. Сандера поражало, с какой легкостью его подруга сменила чуть ли не крестьянскую одежду на дворцовые наряды. Она знала, как их носить, и она привыкла повелевать, хоть и не испытывала от этого наслаждения. Александр Тагэре рос среди знати, сам был герцогом и королем и не мог не узнать себе подобного, но даже отдаленно не представлял, кем же была его спасительница, возлюбленная и, наконец, невеста. Александр молча стоял и смотрел на высокую женщину со светлыми косами, которым бы позавидовала даже Миранда. Ликия ответила на взгляд взглядом, в столбе света танцевали майерку золотистые пылинки,
– Мы идем к Глухариной. Там к нам присоединятся гоблины.
– Это хорошие союзники, - чуть промедлив, сказала Ликия.– Им можно верить до конца.
– А тебе, - Сандер сам не понял, как у него это сорвалось с языка, но, заговорив, он не останавливался, - тебе я могу верить?
– Мне?– она казалась удивленной.– Верить мне?
– Да, Ликэ... Не обижайся... Я однажды ушел на войну. Я воевал долго, слишком долго, и меня не дождались. Я вернулся и узнал, что Даро... что та женщина, которой я верил больше, чем себе, выходит замуж за другого - за моего друга и вассала, готового за меня умереть. Я узнал об этом, когда наконец собрался рассказать о нас брату. Войну я выиграл, а счастье проиграл. Так мне тогда казалось. Ты меня дождешься?
Ликэ опустила голову, кошка перевернулась и принялась сосредоточенно облизывать лапу, солнечный луч немного переместился и разбился о граненый хрустальный шар, на который опиралась бронзовая рысь.
Александр смотрел на светлокосую женщину в платье из тяжелого шелка, словно видел ее впервые. Зачем он назвал ей имя? Именно сейчас и именно так? Что стоят женские клятвы?! Он ни разу не просил Даро говорить то, что она говорила, не просил плакать, ревновать, хранить верность. Она это делала сама, и ее слова ничего не стоили, а выпрошенные обещания и вовсе хуже милостыни. Ликия подняла побледневшее лицо.
– Александр, я дождусь тебя. Клянусь тебе всем, что для меня свято. Памятью, надеждой, дорогами, которыми я прошла. Верь мне. Я тебя не предам, что бы с тобой ни случилось.
Так она с ним еще не говорила, так она вообще не говорила. На мгновение ему стало страшно, словно он заглянул в бездну, у которой нет дна, но потом страх сменился счастьем. Он поверил Ликэ сразу и навсегда и именно поэтому спросил:
– Ты меня любишь?
– Да!– она ответила тихо, но твердости в ее ответе было больше, чем в гранитной скале.
– Я должен идти, Ликэ.
– Ты должен идти и вернуться, а я ждать и дождаться. Да хранят тебя Великие Братья...
Когда он вернется, он ей расскажет все! И про барда Романа, который оказался эльфом, и про древнего императора, научившего его заветным ударам. Почему он рассказал о нем Луи, а не Ликэ? Почему промолчал о словах Нидаля? Не потому ли, что цеплялся за привычный и понятный мир, в котором человек не может прожить семьсот лет, в котором нет ни эльфов, ни гоблинов, в котором все просто, хотя ему раньше казалось, что нет ничего сложней и путаней его жизни.
Ликэ, непонятная, тревожная, спасшая его от смерти, знает иные пути, которые стремительно становятся и его тоже. Больше он не будет бояться говорить правду тем, кого любит, Ликия все поймет и все вынесет. Сейчас для разговора уже нет времени, но самое главное он скажет.
– Пусть помогут, - Александр с силой прижал Ликию к себе, -
Последний поцелуй был горячим и быстрым, они отшатнулись друг от друга, словно боясь переступить некую черту. Сандер уже принадлежал войне и дороге, а они ревнивы, как женщины, и не прощают измены. Словно напоминая об этом, со двора донесся зов трубы.
– "Не плачьте об уходящих в бой", - прошептала Ликия, - "Серебряные" выступают. Тебе пора, и помни, я дождусь.
– А я вернусь, - Александр легко коснулся рукой янтарной прядки и стремительно вышел. Так вот оно какое, счастье, о котором поют в здешних песнях. Счастье любви, войны и уверенности в победе и возвращении, уверенности в своей счастливой руке, сердце женщины и плече друга.
Последний из Королей стремглав сбежал по крутой лестнице. Внизу он столкнулся с Ежи и Луи. Принц был в черном, отороченном серебром местном одеянии, название которого Тагэре в очередной раз забыл, хотя сам носил такое же. На плечи Луи был наброшен роскошный вышитый плащ, на котором под веткой яблони возлежал рыжий бык с неправдоподобно острыми рогами. Глядя в пьяные от счастья глаза товарища, Сандер подумал, что смотрится в зеркало.
– Теперь ты должен привезти Беатке плащ билланского знаменного, улыбнулся Ежи.
– Жабий хвост! Я ей привезу десять, - просиял глазами Луи Трюэль.
Сын Анджея хлопнул влюбленного по спине, и они втроем вышли на крыльцо.
ЭСТЕЛЬ ОСКОРА
Сандер вышел на крыльцо вместе с Луи и Ежи, эта троица становилась неразлучной. Таянец еще ничего не понимал, но уже шел за Последним из Королей, как шли за ним "волчата", мириец Кэрна, гварские вожаки - все те, в которых честь и жизнь сильнее предательства и желания выжить, по возможности урвав кусок пожирнее. Ежи Гардани, в своем черном доломане казавшийся младшим братом Шани, вскочил в седло первым.
Снова запели трубы. Садясь на Садана, Сандер глянул на мое окно, и я подняла руку. Может быть, мной овладело безумие, но я ему не солгала. Я дождусь его возвращения, и я люблю его. Глядя в спину уходящим на войну, перестаешь прятать голову в песок и врать себе. Когда-то я не понимала Лупе... Что ж, самый верный способ угодить в западню, это осудить того, кто попался раньше тебя. Я не знала, жив ли Рене и где он, я не знала, что будет, если мы с ним встретимся, но сейчас, стоя в этой пронизанной солнечным светом комнате, я любила другого. Много лет назад я осознала, что я нелюдь и мне придется с этим жить. Теперь я поняла, что предала того, во имя кого бросилась в огонь и с чьим именем прорвалась в обреченную Тарру сквозь десятки миров. И с этим тоже придется жить...
Я стояла у раскрытого окна и смотрела, как в высокое седло поднялся Анджей Гардани. Леопардовый дрыгант затанцевал, грациозно изгибая шею, король умело сдержал расходившегося любимца и властно направил к распахнутым воротам. Словно дожидавшийся этого ветер расправил знамена. Таянская рысь с мечом охраняла крепостные ворота, меч Гардани серебрился на фоне трехглавой горы, над которой поднималось солнце, потрясали копьями лисы Гери, дальше шли сигны, которых я позабыла или вовсе не знала - путник с мечом и хищной птицей на плече, сбросивший всадника конь, пылающее дерево... А вот боевое знамя "Серебряных" я помнила. Рысь. Просто серебряная рысь на черном и девиз "Меч и верность". Консигна Стефана Ямбора, навсегда закрепленная Шандером за гвардией таянских принцев.