Вспоминалки

Рыскулов Владимир

Сирийский паркур

Мы встречали Новый год в жилом доме Аппарате экономсоветника (в начале 1988 г. Госкомитет по внешнеэкономическим связям и Министерство внешней торговли СССР были объединены в Министерство внешних экономических связей, и мы вошли в состав Торгпредства СССР в САР, сохранив свои отдельные здания офиса и жилдома). Было весело. Начальник отдела кадров пел на известный мотив: «Движение кадров, движение!», используя реально существующий у этой службы термин. Пили и танцевали. Вдруг ко мне подошла симпатичная медсестра из ЦМП (Центрального медицинского пункта) и, улыбнувшись, негромко сказала:

– Вы тут единственный трезвый. Можно вас попросить о помощи?

Оказалось,

что она оставила в своей квартире ключ и не может теперь войти. Мы пошли с нею по темной улице. Окна дома выходили на сирийский Генштаб, вдоль каменной стены которого прохаживался охранник с автоматом. Это было неприятно, но на мои последующие действия он не обратил никакого внимания, поскольку снаружи стояла женщина, к тому же иностранка. Я взобрался на ограду дома, прошел по узкой перегородке высотой около пяти метров, которая разделяла садики нижнего полуподвального этажа, и перелез на нужный балкон. Расчёт был в том, что мне удастся, выбив одно из витражных окошечек в его металлической двери, дотянуться рукой до вставленного изнутри ключа. Я нанёс слишком сильный удар ногой (low kick), порезав лодыжку выше носка. Ключ при этом выпал из двери на пол. Слава богу, снизу был зазор. Я просунул в него кусок разбитого стекла и вытолкнул ключ наружу. Затем вошёл вовнутрь и открыл дверь квартиры, возле которой меня уже ждала обрадованная медсестра. Вообще-то я боюсь высоты, но, видимо, её присутствие придало мне смелости.

На земле предков

Однажды в Посольстве Казахстана в Москве состоялся круглый стол, на котором я в числе других участников выступил с небольшим докладом (позднее он был напечатан в газете местной диаспоры). В конце ко мне подошёл представительный мужчина и сказал:

– Когда Вы к нам приедете? Я видел, у Вас собрано много материалов.

Он оказался проректором по научной работе одного из алма-атинских университетов. Через год я был действительно приглашён туда на научную конференцию. В аэропорту нас вдвоём встретил мой новый знакомый. Мы остановились в гостинице, которая находилась рядом с университетом. После конференции, где я тоже выступил с докладом, мы поехали в небольшой город, расположенный в 30 км от Алма-Аты. Там нас принимали в местном колледже. Мы отвечали на вопросы детей, а они на сцене танцевали и пели вначале на казахском, потом на русском языке. Всё это напоминало далёкие времена Советского Союза. За ужином молодой директор колледжа вдруг подошёл к нашему столу и тоже спел нам, удивив своим прекрасным голосом и артистичностью.

Утром проректор повёз на своей машине в Киргизию, где у него живут родственники, одного доктора исторических наук. Меня же (мой попутчик вернулся на день раньше) взяли под свою опеку местные кинорежиссёр и его помощник, которых я не так давно принимал у себя в гостях, в Москве. Мы поехали на знаменитый каток «Медео». Играла громкая музыка, но людей было немного. Задрав головы, мы смотрели, как вертолёт, предупреждая возможный сход лавины, сдувает с горы снег.

Здесь надо упомянуть о забавном случае, который произошёл накануне. Заходя в учебный корпус с другими гостями конференции, я засмотрелся на стоявших по обеим сторонам небольшой лестницы девушек и ребят, которые как по команде поздоровались с нами. Споткнувшись о ступеньку, я стал падать. Слава богу, мои спутники подхватили меня за руки (во время другой поездки – в Чимкент – не успели). Рядом с катком "Медео" режиссёр и его помощник предложили мне сфотографироваться верхом на лошади, возвышавшейся горой над запорошённым снегом асфальтом.

– Давайте, – сказал я, – с лошади я ещё не падал.

В результате нас сфотографировали втроём, на земле. Потом мы поехали на киностудию, где они работали. Режиссёр дал одному из ребят 200 евро, и я, в сопровождении двух джигитов и красивой, стройной казашки (она играла в его фильме, исполняя современные танцы), пошёл на рынок, через дорогу. Там они накупили кучу сладостей, урюка, фисташек и солёных орешков. Всё это на киностудии упаковали в большую картонную коробку.

По дороге в аэропорт мы пообедали в маленьком ресторанчике.

Официантка узнала в лицо режиссёра, который снял несколько известных художественных фильмов, и мы вчетвером сфотографировались. Затем поехали дальше, и нас остановил местный гаишник (я забыл пристегнуться ремнём безопасности). Режиссёр издалека что-то крикнул ему на казахском языке, тот переговорил по рации со своим начальством и отпустил нас. В зале ожидания аэропорта помощник куда-то отошёл и вернулся с моей коробкой, зашитой в материю. Потом мы распрощались, я сел с вещами на лавочку и стал ждать объявления о регистрации на свой рейс. Их делали в следующей последовательности: на английском, казахском и русском языках. Я прислушивался к началу всех объявлений и поэтому в очереди на регистрацию оказался первым. Спустя 4 часа полёта я уже был в Москве.

Так прошла моя первая в жизни поездка в Казахстан. Затем было ещё несколько, сопровождавшихся интересными приключениями.

Подставной игрок

В школе-интернате, где я отучился все десять лет, физкультура была для меня проблемой из-за плохого зрения, плоскостопия и сколиоза. Это потом я занимался фехтованием на рапирах и каратэ, а тогда по всем показателям, кроме подтягивания, у меня были результаты на уровне лучшей в классе девочки. Вначале учитель физкультуры ругал меня, потом смягчился и стал поручать мне присматривать за девочками во время занятий на свежем воздухе. В 10-ом классе он вместо урока отправлял меня печатать на машинке результаты сдачи норм ГТО для всей школы в свою комнатку, в подвале, где у него стояли стол, диванчик и лежали мячи.

Так совпало, что я тесно общался с шахматистами из 8-го класса, спальня которого находилась рядом с нашей. Как-то весной учитель поручил меня отвезти этих ребят на командные соревнования «Белой ладьи» нашего района. У нас не было девичьей доски, и я сагитировал поехать с нами свою одноклассницу, такую же внешне субтильную, как и я. Кроме того, мы взяли ещё двух девушек из 8-го класса. При этом у меня в голове и мысли не было, что я буду играть.

Мы вошли в игровой зал. Я присел, случайно оказавшись на месте второй доски. Со мной очень любезно заговорил молодой мужчина. Прошло некоторое время, и вдруг он сказал, опять обращаясь ко мне:

– Так, начинайте игру.

Напротив меня сел мальчик, и мы начали партию. Никто из нашей команды не стал возражать, все молча сместились по доскам, а лишний игрок просто наблюдал.

Почему так случилось, что меня приняли за участника команды? Во всём виновата унаследованная от мамы моложавость. Когда я начал учиться в ИСАА при МГУ, ко мне подошел сокурсник и спросил:

– Говорят, это ты поступил в шестнадцать лет?

– Нет, мне семнадцать.

Я пришёл за выпускной фотографией в учебную часть института (мне уже двадцать два года), и один из работников пошутил:

– Спрячь фотографию, а то подумают, что ты досрочно закончил школу.

Хуже того. Мне тридцать, вторая загранкомандировка в Сирии. Приезжает делегация из Москвы, и меня кто-то спрашивает:

– А ты что, здесь на практике?

И это продолжается до сих пор: все дают мне на десять лет меньше, чем есть, хотя я уже вешу больше центнера.

Возвращаюсь к игре. Конечно, я легко справился со своими соперниками. Запомнилась последняя, пятая партия, поскольку вокруг нас собралась толпа и дебют был экзотический: 1. е4 е5 2. Kf3 f6? 3. Кхе5! fe? 4. Фh5+. Мой соперник сыграл 4…g6 5. Фxе5+ Фе7 6. Фxh8 Kf6 и долго пытался поймать ферзя, но не смог.

В итоге мы на первых двух досках добились стопроцентного результата, третья набрала 4 из 5 очков, другие сыграли похуже, но мы победили в районе и вышли в город.

На следующий день ко мне подошел недовольный учитель физкультура и сказал с укоризной:

– Как не стыдно!

«В чем дело? – подумал я. – Наверное, он узнал, что я играл».

Оказалось, что накануне наша первая доска с кем-то подралась в коридоре и от городских соревнований нас отстранили.

Бросок через горный перевал