Вспоминать, чтобы помнить
Шрифт:
Я молчал и только улыбался — думаю, немного печально.
«Вы, надеюсь, не иностранец?» — спросила она несколько встревожен но.
«Нет, — ответил я. — Я американец». «Откуда? Из Среднего Запада?»
«Нет, из Нью-Йорка. Я там родился».
«Но не живете там? Я вас не осуждаю. Там жить невозможно... столько иностранцев. Я уехала оттуда тридцать лет назад и возвращаться не собираюсь... О, леди Астенброк!.. Как я рада снова вас видеть. Когда приехали? Я и не знала, что вы в Калифорнии».
Я стоял и держал
«Леди Астенброк, позвольте представить мистера... Простите, как, вы сказали, вас зовут?»
«Я вам ничего не говорил, — произнес я твердо. И, выдержав паузу, прибавил: — Химмельвайс. Август Химмельвайс».
Леди Астенброк заметно поморщилась, услышав ужасное тевтонское имя. Она протянула мне два ледяных пальчика, которые я сжал так лихо, что послышался хруст. Но еще больше, чем это отвратительно экспансивное рукопожатие, леди Астенброк рассердил мой наглый взгляд, который я тут же устремил на три вишенки, свисавшие с полей ее умопомрачительной шляпы. Только чокнутая английская аристократка могла выбрать такой фасон. Она стояла предо мной, как творение подвыпившего Гейнсборо, на которое заключительные мазки нанес Марк Шагал. Чтобы вызвать у окружающих образ Империи, нужно было всего-то засунуть пучок спаржи меж высохших грудей. Ее грудь! Автоматически мой взгляд скользнул туда, где ей положено быть. Тут же возникло ощущение, что леди Астенброк в последний момент, когда прыскала духами из пульверизатора, сунула туда ваты. Не сомневаюсь, что она никогда не рассматривала то, что в их кругу называется интимными местами. Какая мерзость! И раньше, и теперь... Если бы время от времени не возникала необходимость помочиться, о них вообще можно было бы забыть...
«Леди Астенброк — автор книг о Винни Вимпл», — поспешила сообщить мне старая карга из Пасадены. При этом сообщении я должен был изобразить аu courant*, но мне было наплевать, кто такая леди Астенброк — знаменитая писательница или чемпионка по крокету. Поэтому я отозвался довольно спокойно: «Сожалею, но мне ничего не известно об этих книгах».
* Полная осведомленность (фр.).
Мои слова разорвались бомбой.
«Не говорите нам, мистер...»
«Мистер Химмельвайс», — пробормотал я.
«Не говорите нам, мистер Химмельвайс, что вам ничего не известно о Винни Вимпл. Эти книги знают все. Где вы провели все эти годы? Бог мой, я ничего подобного не слышала».
Леди Астенброк снисходительно произнесла:
«Мистер Химмельвайс, возможно, читает Томаса Манна, Кроче и Унамуно.
«Как вы можете такое говорить, дорогая леди Астенброк! Ваши книги очаровательны! Прошлой зимой, когда у меня разыгралась подагра, я их заново перечитала... все подряд. Какое у вас воображение! Какая буйная фантазия! Не знаю, что бы мы делали без ваших книг о Винни Вимпл, просто не знаю... Ах, вот и барон Хафнагель. Я должна перемолвиться с ним. Простите, леди Астенброк». И она заковыляла в другой конец комнаты, истерически визжа: «Барон Хафнагель! Барон Хафнагель!»
Леди Астенброк опустилась на диван с такой осторожностью, словно у нее была стеклянная задница. Я предложил принести ей чаю и печенья, но она явно не слышала меня. Ее остекленевшие глаза уставились на фотографию полуголой чувственной блондинки, стоявшую на маленьком столике у ее локтя. Я попятился от дивана и тут же налетел задом на актрису, со следами былой красоты на увядшем лице. Я уже открыл рот, чтобы извиниться, но меня опередил резкий смешок, похожий на шелест слюды.
«Это всего лишь я... не волнуйтесь! Эскимосы трутся носами, а мы...» — Снова взрыв смеха — на этот раз рассыпавшийся подобно руладам Галли-Курчи. А потом неожиданно: «Я — двенадцатое ноября, а вы?»
«Двадцать шестое декабря, — ответил я. — Козел с парой рожек».
«Как мило! А я даже не знаю, кто я — змея или сороконожка. Немножко черта во мне точно есть и море секса. — И она сладострастно подмигнула мне бледно-голубым глазком. — Послушайте, — она еще ближе прижалась ко мне, — может, принесете выпить? Я думала, этот соколик (имелся в виду Джеральд) предложит мне чего-нибудь, но, кажется, ошиблась. А что здесь вообще происходит? Не собирается ли кто-то закатить истерику, а? Кстати, меня зовут Пегги. А вас?»
Я назвал мое настоящее имя.
«Но официально меня знают как Химмельвайса», — прибавил я и подмигнул.
«Официально? — отозвалась она. — Не понимаю. Официально — это как?»
«Психи, — сказал я. — Сами понимаете». И я постучал по голове.
«Ах, вот как? Вы хотите сказать, что они здесь все чокнутые? Я так и думала. Послушайте, а кто тот парень... ну, хозяин дома? Чем он занимается?»
«Гороскопами».
«Астрологией, что ли? Не думайте, не такая уж я дурочка. А по какому поводу гулянка? Зачем он всех собрал? Может, хочет вытрясти деньжат? Если станет ко мне приставать с этим — пожалеет».
«Не думаю, что он будет к вам приставать, — сказал я. — Во всяком случае, не по этому поводу». И я снова грязно подмигнул.
«Ага! Вот, значит, что ему нужно! — Она обвела присутствующих оценивающим взглядом. — Никакой конкуренции, я бы сказала. Может, они всего лишь прикрытие». И она высокомерно кивнула на старушенций вокруг.