Вспоминай меня ночью
Шрифт:
– Извини…
Ну вот, опять!
– Поехали ко мне?
– Ладно… - всхлипывает она.
Не отказала! Поедет! Я бы унес ее на руках сейчас, если бы она позволила. Не хочу отпускать.
Слишком много касаний за сегодня, но она словно не замечает этого. И моего, вздрюченного сейчас, состояния. Я возбужден, и хочу большего! И это, несомненно напугало бы ее, если бы она посмотрела сейчас в мои глаза.
Хлоя стягивает свой рюкзачок со стула и прячет в него телефон. В глаза не смотрит, и вся дрожит. Это - от эмоций и холода. Ее костюм – это просто нижнее белье! Я снимаю свой пиджак и накидываю ей на плечи. Не хочу ждать, пока она переоденется - в моем доме целый гардероб для нее. А если она задержится здесь хоть на минуту, то может передумать, поэтому открываю перед ней дверь и выключаю свет.
Делает шаг в коридор и застывает. Тут же выхожу следом. В паре метров - он. Сидит у стены: глаза закрыты, в руках - сигарета.
– Пойдем, – негромко шепчу я, и он открывает глаза.
Смотрит не на нас, просто прямо. Я не хочу видеть, что там. Это, бл*ть, его проблема. Нам достаточно и наших.
Не знаю, почему, но мне кажется это правильным сейчас – я обнимаю ее за плечи, и прижимаю к себе. Хлоя нерешительно обхватывает меня рукой за талию в ответ. Этого она тоже никогда не делала раньше. Никогда не касалась меня сама! По дрожащим губам вижу, что она опять на грани срыва. А ей нельзя делать это при нем. Он может сорваться… И все станет на порядок сложнее. Быстро увлекаю ее за собой к выходу. Мимо него. И отвлекаю ее внимание всякими глупостями:
– Хочешь мороженого, принцесса? У меня целый холодильник твоего любимого…
***
Хлоя ковыряет ложечкой в зеленой шапке фисташкового мороженого, плавающего в кружке с кофе и что-то там рисует. Это ее любимое лакомство – фисташковое Гляссе. Поэтому, у меня дома всегда есть ее любимый сорт кофе и фисташковое мороженое.
Мои псы лежат у ее ног. Они обожают ее, хотя, любому другому давно отгрызли бы уже все конечности. Но ее запах - это приоритет номер один для них.
И один из них сейчас облизывает ее изящные щиколотки. Она позволяет, немного шевеля пальчиками от щекотки.
Она сейчас уже спокойная. Такая мягкая и сладкая после душа…
Когда я вижу ошейник пса и поднимаю взгляд на ее шею…
Даже, бл*ть, ни одной мысли об этом не должно мелькать в моей голове!
– Ты знаешь… – не глядя на меня, начинает она. – Ты, по-моему, единственный человек, который никогда меня не обманывал. Даже Ричи, – она тепло усмехается. – Маленький врунишка, все время пытается беречь мои нервы.
Она заблуждается.
– Обманывал, принцесса…
И сейчас обманываю.
Она
– Скажешь?
– Скажу. Если ты обещаешь, что будешь вести себя разумно.
– Хорошо… – ее брови сдвигаются на переносице.
– Чарли, – ее взгляд из разбитого быстро превращается в стальной. – По его просьбе, мои люди следят за тобой уже несколько лет. Отец контролирует твою жизнь.
В глазах отвращение и вопрос.
– Не смотри на меня так. Я мог отказаться, конечно. Но, тогда он бы знал о тебе абсолютно все, а в моих силах скрывать многие вещи.
Отворачивается.
– Хлоя. Не надо меня презирать за это, ладно? У меня не было выбора. Он бы все равно организовал за тобой…
– Нет, – прерывает она. – Я не презираю. Спасибо тебе. И спасибо, что сказал.
– Перестань. Перестань благодарить меня! И перестань извиняться передо мной! Это невыносимо!
– Прости… – вырывается у нее, и она, тут же, закрывает пальцами рот.
– Ну, почему ты говоришь это все время?! – срываюсь я, не в силах понять этих благодарностей.
– Я просто так чувствую… Сейчас мне и за это хочется извиниться тоже, – разводит она руками.
И я падаю в бессилии на стул напротив ее. Она всовывает мне в руки вторую ложечку. Это значит, что я должен поесть ее лакомство вместе с ней – никогда не ест одна. Присоединяюсь, совершенно не чувствуя вкуса.
– Хлоя.
– М?
– Давай поговорим? О нас…
Мы говорили только один раз об этом. И говорила, в основном, она. А я только умолял простить, и сгорал в своей агонии осознания сути наших "отношений". Мне очень нужен этот разговор, потому, что я никак не могу понять ее чувств по отношению к себе, и - границ дозволенного. А мне хочется быть максимально близко и, все же, не переступить в очередной раз ее предел.
И еще: сегодня она позволила прикасаться к себе, и я боюсь, что мне опять снесет крышу.
Поэтому, разговор созрел.
– Я не очень понимаю, о чем… – отводит она глаза.
– Просто задам несколько вопросов, ладно? Мне очень нужно знать… Я прошу тебя! Вся эта недоговоренность… Это делает все таким болезненным…
– Хорошо, – но ее взгляд так и не возвращается.
– Хлоя, посмотри на меня. Я хочу видеть твои глаза, когда ты будешь отвечать мне.
Это необходимо. Потому, что она не умеет отстаивать свои пределы с близкими людьми. А я - в связи с ее сумасшедшими играми разума – близкий. Доверяет… Отдается, несмотря на боль. А еще - все время оберегает от боли. По крайней мере, меня. Ее предел можно только почувствовать.