Вспомни обо мне
Шрифт:
— Мне очень жаль, Олли.
— Все хорошо. Я просто рад, что ты добрался сюда вместо того, чтобы отключиться на тротуаре.
— Нет, я хочу сказать, что мне жаль за вчерашнее.
— Ммм... — он снова поднес воду к моему рту, чтобы я сделал глоток. — С этим тоже все нормально.
— Я безобразно с тобой обращался. Я веду себя ужасно со всеми в последнее время, и я собирался позвонить тебе и сказать... Прости. Ты не заслужил такого отношения к себе.
Глаза Олли впились в мои с того места, где он опустился передо мной на колени, и затем он кивнул.
—
Он простил меня, и у меня защипало в глазах, мне пришлось смотреть на колени, чтобы он не заметил. Через мгновение он встал и пошел за пакетами, которые оставил в коридоре. У меня было желание помочь ему, но я не был уверен, что мои ноги не подведут меня, поэтому я смотрел, как он поднял пакеты и отнес их на кухню. Именно тогда я хорошо рассмотрел, где нахожусь. Сидя в кресле, мне было виден весь обзор: кремовые стены, большие серые кресла, развлекательный центр с огромным телевизором. Ничего особенного, но все было со вкусом и в полном порядке, как и сам парень. Но больше всего меня удивило пианино в углу его кухни.
— У тебя есть пианино? — спросил я, нахмурив брови. — Но... ты же не играешь. Ты используешь его как стол?
— Ха-ха, очень смешно, умник. Я так понимаю, ты намекаешь на то, что я плохо играю. Я очень даже сносно играю «Мерцай, мерцай, звездочка», хотя... Мой учитель может не согласиться.
— Хммм... Он, вероятно, сказал бы, что есть к чему стремиться.
— Это было бы слишком любезно с его стороны, — усмехнулся Олли. — Итак, просто из любопытства, как ты меня нашел?
И вот тот самый вопрос, на который у меня не было ответа. Который я хотел узнать сам.
— Я, э-э-э… не знал, что это твой дом.
Олли продолжал разбирать пакеты и ухмыльнулся.
— Значит, ты ходишь от дома к дому и спрашиваешь обо мне? Это похоже на преследование, Рид. Ты мог просто позвонить мне и узнать мой адрес.
— Нет, я не знал, что это твой дом. Я не знаю, почему я здесь.
Его руки замерли, и он посмотрел на меня.
— Я ничего не понимаю.
— Я тоже не понимаю, — я наклонился вперед и провел руками по волосам. — Я... я собирался прогуляться и увидел твой дом, и я был уверен, что на ступеньке твоего крыльца расшатанный кирпич, и мне пришлось... проверить. Не знаю почему, но я должен был убедиться, что прав. А твои стены? — я жестом указал в сторону коридора. — Я знал, как они выглядят, прежде чем зашел внутрь. Для тебя это имеет смысл? Есть ли в этом смысл? Потому что мне кажется, что я как будто шарюсь в темноте, а когда просыпаюсь, то вижу только эти сумасшедшие образы.
— Какие образы? — спросил Олли, его голос был ровным, а руки все еще оставались неподвижны.
— Не пойми меня неправильно, но это ты. Я вижу тебя везде, но ни в одном случае, это не имеет никакого значения для меня, и я просто чертовски запутался, Олли, — глядя на него, я рукой обхватил затылок и сказал: — У меня нет никакого объяснения всему этому. Ни почему я здесь, ни откуда я все это знаю, ничего из этого.
Адамово яблоко Олли дернулось, когда он сглотнул, и его глаза внезапно заблестели от слез.
—
Глава 9
Олли
Я не знал, что именно заставило меня сказать Риду правду. Это могла быть отчаянная мольба о помощи, которую я слышал в его голосе, или то, как его глаза смотрели на меня, полные печали и сомнений. Но время скрывать правду закончилось. Я никогда не хотел лгать ему, но он был здесь, пытаясь собрать воедино недостающие пазлы своей жизни, и будь я проклят, если не дам ему того, чего он хочет. То, что он заслужил.
Вернувшись в гостиную, я сел в кресло, ближайшее к тому месту, где сидел Рид, и положил руки на колени. Была большая вероятность, что он возненавидит меня, когда я закончу говорить свою часть, но на этот раз я не рассуждал как эгоист. Человек, которого я любил, страдал, и если я мог чем-то помочь ему, то я собирался это сделать. Это то, что я должен был сделать в первую очередь.
Не желая, чтобы он думал, что мне больше нечего скрывать, когда правда выйдет наружу, я посмотрел ему прямо в глаза.
— Я все сделал неправильно, Рид. Я запутал тебя еще больше, и за это мне очень стыдно. Надеюсь, ты простишь меня.
— О чем ты говоришь?
— Я обещал твоей маме, что помогу тебе, буду рядом, как друг, но Рид... я больше не могу этого делать.
— Но я же сказал, что вчера вечером поступил ужасно, и я плохо соображал. Почему ты не можешь… — его слова резко оборвались, и он нахмурился. — Погоди, ты сказал, что обещал моей маме, что подружишься со мной? — когда я не ответил, он продолжил: — Олли, ты знаешь мою маму?
— Да.
— Откуда?
— Мы встретились в больнице после аварии.
— То есть после операции?
— Нет. Я имею в виду после аварии. Пока ты был в коме.
— Что? Как?
— Потому что я пробрался в твою палату, чтобы увидеть тебя, — я сцепил руки на коленях и выдохнул. — Чтобы убедиться, что ты в порядке. Я вообще не должен был быть там, но я просто... не смог удержаться. Твоя семья вошла прежде, чем я успел выйти из палаты, а потом…
— Что потом? — дрожащим голосом спросил Рид.
— Потом ты очнулся.
— Ладно, — сказал он, глядя на кофейный столик, и я практически видел, как его разум работает над тем, чтобы собрать воедино то, что я ему говорил, но он никак не мог с этим справиться. Не обошлось и без недостающих фрагментов.
«Боже, я могу это сделать? Сказать ему правду и рискнуть вообще потерять даже возможность пребывания его в моей жизни?»
Но у меня не было выбора. Если я любил и уважал Рида, то должен был рассказать все ему, потому что он заслуживал всех ответов. Я только молился, чтобы он не возненавидел меня и не посмотрел на меня с отвращением, когда все будет сказано и сделано.