Вспомним Сольвейг

Егоров Валентин Александрович

Машинально Иван поднял глаза кверху, там, сквозь зарешеченное окно тюремной камеры он увидел заплаканное лицо своей Машки. Девчонка ревела, на в тоже время улыбалась, она была счастлива, Иван ее наше, что означало, что ей надо набраться немного терпения и подождать, когда Иван ее спасет и вырвет из этой страшной тюрьмы!

Иван посмотрел на стрелу в своем плече, увидел бегущую струйку крови по локтю, и понял, что ему следует срочно разыскать врача, чтобы стрелу удалить из раны. Он снова посмотрел на свою Машка, от жалости и переживания за это чудо у него стремительно начал расти пульс биения сердца. Он правой рукой помахал ей прощанье и тихо сказал:

– Маша, если захочешь со мной вечерком потрепаться по ментальному каналу,

то возьмись рукой за металлическую вещь, и только тогда вызывай меня. Я же очень скоро сюда вернусь! Ты уж наберись терпения, меня подожди!

2

– Я же глазной врач, могу лечить болезнь глаз, да и то не все болезни, а только некоторые, которые изучены, вы же мне все это время предлагаете, "вытащите стрелу из моего плеча"! Тащить стрелу – это работа для хирурга, для настоящего мясника! Все хирурги по своей профессии мясники, они даже в своих университетах учатся тому, как правильно резать куски мяса, чтобы затем эти навыки использовать во время той или иной операции. Они со спокойной совестью штопают, латают дырки в живом мясе, но только в человеческой плоти.

Иван лежал на операционном столе и, крепко стиснув зубы и губы, держался, чтобы лишний раз не застонать. Он также прилагал все свои моральные и физические силы, чтобы не потерять сознание, когда врач копался в его ране на левом плече. Он даже был вынужден отказаться от наркоза, операцию по удалению стрелы из раны на его плече врач производил без должной анестезиологии. Если бы он потерял сознание, хотя бы на очень небольшое время, то тем самым мог бы предоставить свободу и самостоятельность мышления и действиям этому самому врачу. А это в планы Ивану на ближайшее время не входило, так как грозило непредсказуемыми результатами, грозило срывом всех планов, которые он запланировал.

Когда окровавленный Иван тяжело переступил порог кабинета, то его владелец, глазной врач, продолжал копаться в терминале, разыскивая информацию об одной глазной болезни, изучением которой последнее время занимался. Он оторвал свой взгляд от экрана, обернулся через плечо и посмотрел на Ивана:

– Что случилось, хозяин? Ведь, мы с тобой о такой поздней встрече не договаривались!

Глазной врач города Шамиры, лучший друг маркиза Де Майна, мэра города, с тех пор, когда попал под пси-влияние князя Ивана, стал называть его своим хозяином, а его настоящим именем, его биографией, его настоящим социальным положением даже не интересовался

– Меня стрела ударила в плечо и там застряла! Помоги мне ее вытащить из раны!

– В принципе, я могу удалить древко стрелы из раны, ее прочистить и наложить на рану повязку, но ты же хорошо знаешь, что я глазной врач, а не какой-то там мясник хирург! Да и к тому же эта рана будет долго заживать!

– Да, я об этом знаю, но сейчас мне хотелось бы первым делом стрелу удалить из раны, а уж потом думать над всем остальным. Мне хотелось бы решать проблемы по мере их появления! Так ты мне не ответил четко и ясно, можешь ли ты удалить стрелу из раны?

– Да, хозяин, я могу это сделать! Во второй половине моего кабинета, за ширмой находится операционной стол. Проходи туда, раздевайся до пояса и ложись на этот операционный стол. Я же подберу все необходимые для этой операции инструменты и вскоре там появлюсь.

За ширмой скрывалось довольно-таки большое помещение. В его центре стоял операционный стол с дополнительным освещением над ним, набором непонятных механизмов и трубопроводов, которые были установлены сбоку, но и в тоже время как бы нависали над узкой панелью лежанкой. С большим трудом Иван сбросил с себя ночную сорочку, которая сейчас была на нем единственным предметом одежды. И в большое зеркало, которое занимало одну из трех стен этого помещения, внимательно внутренним зрением начал изучать

рану на плече. Стрела была пущена с такой силой, что она насквозь пробило плечо, ее древко на три четверти прошло через него, чтобы затем застрять в ране. По той ноющей, но не очень острой боли, можно было бы определить, задела ли стрела или нет плечевую кость или плечевую сумку, но Иван не был таким большим специалистом, чтобы это определить только внутренним зрением. Он стоял обнаженным перед зеркалом, пытаясь кончиками своих пальцев коснуться стрелы, но что-то внутри останавливало его от этого касания.

– Я полагал, что ты уже на столе и ждешь моего появления! А ты к тому же оказывается эксгибиционист, стоишь перед зеркалом и любуешься своим великолепным телом, мой мальчик. – Почти пропел эти слова врач.

Он появился в помещении с небольшим подносом в руках, на котором в специальных зажимах были закреплены какие-то медицинские инструменты. Этот поднос он вставил в специальную панель операционного стола, затем повернулся к Ивану и предложил ему занять свое место на операционном столе. Иван подошел к столу и с некоторым сомнением в глазах посмотрел на его высоту, чтобы взобраться на этот стол ему потребовалась бы опереться об стол обеими своими руками, но левой рукой он пока не мог пользоваться.

– Подожди, хозяин, не торопись! Чтобы взобраться на этот стол, на него не надо вспрыгивать, корячиться залезать! Подойди и просто повернись к нему спиной. Секунду постой спокойно!

Ивану показалось или это случилось на самом деле, панель-лежанка приняла вертикальное положение, прислонилась к его спине и как бы крепко его обняла. Через мгновение он уже лежал на столе. Его руки и ноги оказались в специальных захватах, были полностью обездвижены. Его левое плечо было взято в специальный захват таким образом, чтобы стрела в его плече ничего бы не задевала. Иван попробовал пошевелиться всем своим телом, но оно ему отказало, его сейчас как бы вообще не существовало, но сознание функционировало четко, ясно. Тогда он закрыл глаза, застыл в ожидании начала операции, по ходу дела проверив состояние головного мозга глазного врача! Его блокировка, им же наложенная, оставалась пока нетронутой, иными словами врач, по-прежнему, находился в полном его подчинении.

Когда Иван услышал какой-то хруст, а вспышки боли в раненом плече не последовало, то он приоткрыл глаза, чтобы внутренним зрением увидеть, что какие-то механические ножницы, перекусив древко стрелы, ее конец с наконечником уносили в сторону.

– Соберись с силами, несколько секунд тебе будет очень больно! – Послышался тихий голос врача.

И Иван тут же почувствовал эту вспышку острой боли, когда опять какой-то механизм ловко выдернул остаток стрелы с оперением из раны в его плече. Затем Иван увидел, как в его плечу надвинулся гибкий шланг, на рану тут же пролился лекарственный препарат. После чего боль прекратилась, а ствол раны как бы вскипел, из него вдруг мощным потоком пошла дурно пахнущая жидкость.

– Еще секундочку и боль совсем пройдет, а мы еще раз почистим различными растворами ствол твоей раны. Хорошо, что стрела не коснулась кости твоего предплечья, не порвала плечевой сумки! Затем мы рану зашьем и перевяжем, через пару дней и ты станешь совсем здоровым, встанешь на ноги!

Операция промывки ствола раны различными растворами повторялась несколько раз, причем в каждом случае, Иван это хорошо помнил, растворы для промывки раны имели очень резкий запах. Тогда он понял, что операция подходила к концу, врач начал готовить шелковую нить, чтобы наложить шов на рану. Иван еще раз убедился в том, что его глазной врач не очень-то хорошо разбирается в хирургии. Он несколько раз шелковые нити попробовал на разрыв, прежде чем выбрал ту нить, которая могла быть использована для наложения шва. Одним словом, наложение каждого стежка шва будет сопровождаться приступами острой боли, а это следовало бы Ивану выдержать опять-таки без потери сознания.