Вспышка: Схождение благодати

Ионов Василий

Вода полилась через край бака, заплескав ноги.

***

Для Ивана этот месяц выдался насыщенным. После злополучного похода к Луше, его заклинило на личности Михуила, что повлекло за собой регулярное поисковое патрулирование и зачастую он именно что находил – приключения на собственный зад.

Неделя ушла на первичное освоение новых навыков, тут помогали тонны прочитанной фэнтези и гигабайты пройденных игровых карт всяких ведьмаков и другой бойни. Открыв возможность воздействия на окружающий как живой, так и неживой мир – Ивану требовалось прочувствовать, оценить глубину влияния, снизить

затрачиваемую при этом собственную энергию. Длительность работы также оказывала серьезное влияние на организм, кипятильник в мозгу срабатывал как ограничивающий фактор, этакий предохранитель.

Посчитав себя вполне подготовленным к любым неожиданностям, но не забыв прихватить еще и нож побольше, в солнечное субботнее утро он вышел в первый свой рейд.

Естественным шагом в данном случае был опрос соседей, которые могли знать, где может обретаться убийца. Поэтому целью в этот день стал тот злополучный двор.

Тут особо ничего не изменилось, только на лавочке у соседнего подъезда появились бабули, значит жизнь налаживалась.

– Здравствуйте! – те в ответ закивали, – а не скажите, где бы мне Мишу найти с второго подъезда, капитан который?

Бабки загомонили, заохали, да и выдали всю подноготную на двинутого мента. Оказалось, что дня три назад, из-за нестерпимой вони в подъезде, какой-то местный Петрович заглянул к нему домой и нашел труп жены Михаила, побежал к участковому, понаехали полицейские, начали всех опрашивать – кто, что видел. Да и нашли мертвой Лукерью, царствие ей небесное, мученице. Вроде как по отпечаткам пальцев тут же и определили, что и жену свою и соседку бывший капитан-то и убил, а сам сбежал. Еще слышали, что тот в уме повредился на религиозной почве, и подался к каким-то проповедникам в центре, а сюда нос с тех пор не показывал. Ищут его по всему городу, да только бардак кругом и затеряться полоумному есть где… вот в советское время такое разве ж было возможно… дальше понесло по накатанной, Иван не стал спорить и напоминать про какого-нибудь Чикатило и тихо покинул разговор и двор.

К участковому соваться желания не было никакого – светиться не с руки, больше проблем, чем информации, потому направился он дальше – на рынок, где еще можно набрать корзину слухов.

Народа было много, стоял гул. Было ощущение, будто это какой-то восточный базар, ну чисто Самарканд. Вовсю процветала меновая торговля, к деньгам люди начали относиться с некоторым пренебрежением. Потолкавшись среди уплотненных частниками рядов, Иван сначала пытался систематизировать ценовую политику рынка, потом понял, что тут запрашивают кто во что горазд и плюнул на это дело. Интересно было наблюдать за совершающимися сделками. Примеры того, как пятидесятидюймовый телевизор ушел за две банки сгущенки, а кило картошки сменяли на массивную золотую цепочку – отлично показали систему истинных ценностей.

Иван медленно ходил и слушал, тихие пересуды работников торговли и покупателей, отличавшихся друг от друга только наличием стационарного поста.

«…прикинь, он камнями без рук, как пулями…»

«…а она взяла, да и согласилась! Я бы не в жизнь на такое не пошла…»

«…вчера у парняги шубу норковую забрал для жены, кило масла отдать пришлось!!! Но чего для любимой женщины не сделаешь, все же морозы как-то переживать…»

«… и вот там то его и нашли на пустыре, насквозь дырища…»

«… менты к центру подтягивают

силы, говорят там буча какая-то наклевывается…»

Проносились обрывки разговоров на разных уровнях слышимости, пока, наконец:

–… и жену порешил, прикинь, голову отрезал и в раковине оставил, а сам сбежал – говорил басовитый голос из-за палатки на соседнем ряду.

– Да ну, брось, я его знаю, он же нормальный мужик был! – не поверил собеседник с легким баритоном.

– Дак в том то и дело, что был! Он на площади у торгового попал под раздачу, там много кто помер, а этого сильно шибануло, да башкой он с этого поехал. Его жена выхаживала, а он ее и отблагодарил. – горячо забасил первый.

– И что его не поймали еще? – поинтересовался баритон.

– Да ну какой там, но Гришка-цыган говорит, видел его у церковых. – громким шепотом, нагнетая псевдо конфиденциальности, ответил бас.

– У кого? Что за цирковые??? Клоуны что ли? – возмутился бреднями Гришки второй.

– Да ну какие клоуны! На Семипольской, ватага собралась, проповедник там у них, мужик здоровый, в рясе с крестом, рожа хуже бандитской! Вот там он и ошивался!

Разговор мог дать еще чего-нибудь полезного, но тут Иван почувствовал присутствие посторонней ладошки в заднем кармане джинс, которая тут же исчезла, опустошив сам карман. Иван резко обернулся и увидел улепетывающего мелкого черноволосого пацана, крепко выругавшись, бросился следом.

Бежать молокососу было куда как сподручнее, юрким ужом он просачивался через толпу, не снижая скорости, а Ивану приходилось проталкиваться. Благословенный выход с рынка все же наступил, Иван чудом успел заметить скрывающегося в подворотне воришку и нырнул следом. В подворотне его ожидали хлопчики цыганской наружности, в трех экземплярах, пыл погони схлынул, и Иван остановился как вкопанный перед молодчиками.

– Мишто явъян, куда это ты такой гожо? – заулыбался, сверкая золотыми коронками и поигрывая ножом-бабочкой, спросил привалившийся к стене цыган.

Сзади послышались шаги, появился еще один. Путь отступления был перекрыт.

– Ваш галчонок по карманам тырит! – срывающимся голосом заявил Иван, при этом почему-то подумал, что с велосипедом было бы лучше передвигаться.

– Ц-ц-ц-ц – младшего обижаешь, дырлыно!!! – ответил пристеночный, качая неодобрительно головой.

«Понятно, хорошая у них схемка, разденут догола, хорошо если живым выпустят, бить надо первым…» – пронеслось у Ивана, он перешел на второе зрение, получилось моментально, без напряжения. В районе груди у каждого из р'oман он увидел сверкающий шарик света, недолго думая протянул руки, присасываясь удлинившимися щупальцами к каждому и резким движением дернул их на себя, преодолевая сопротивление. На ногах остались стоять только Иван, пристеночный и пацаненок, остальные рухнули оземь.

Оставшийся цыган, шипя, начал хлопать себя по рубахе, наконец, выдернул и бросил под ноги черный дымящийся кусок металла на оборванной бечеве:

– Ай, шувани!!! Погоди, ты ж не бэнг, джюкел джюклес на хала! Пшалов уложил!!! Стой, постой, сейчас все решим. – в глазах цыгана очень хорошо читался страх.

Иван поднял руки, мол, все-все, бить не буду, пригляделся к поверженным противникам, их души висели над телами, медленно опускаясь на место:

– Ничто, очухаются твои братки, не убил я их. – успокоил его Иван и скрестил руки на груди.