Встать, суд идет! (сборник)
Шрифт:
– Куда ты спешишь? – спросила Ольга. – Чего ты давишься? Они ведь горячие.
В ответ я промычал что-то невнятное.
– А-а-а! – вдруг протянула она, догадавшись, что со мной происходит.
В ее «а-а-а» не было ни насмешки, ни осуждения, только жалостливая бабья понятливость. В противном случае я провалился бы под землю от стыда.
Ольга встала и протянула мне руку:
– Пошли, дурашка!
Она отвела меня в спальню…
Мое состояние, когда возвращался домой, да и потом, после других свиданий, наверное, походило на ликование
Я любил Ольгу горячо и страстно, я жил от свидания до свидания. Хотел жениться на ней, как только мне исполнится восемнадцать. Ольга была для меня олицетворением всего прекрасного, что заключено в женщине: ласки, терпения, нежности. Любила ли меня Ольга? Не знаю. На мои пылкие признания она только качала головой: «Дурашка ты мой, дурашка!» Ольга строго-настрого требовала держать наши отношения в тайне. Если я поднимался к ней в квартиру, а на площадке был кто-то из соседей, мне следовало шагать на этаж выше, дожидаться там, пока соседи скроются, затем спускаться и звонить в дверь. Мои уходы тоже напоминали шпионские. Ольга выглядывала за дверь: чисто – выходи быстренько. Пока! О том, чтобы погулять вместе в парке или пойти в театр или в кино, речи не могло идти.
– Почему? Почему? – терзал я ее вопросами.
– Скажут – связалась с малолеткой.
– Какое нам дело до того, что кто-то что-то скажет? – кипятился я. – Кто для тебя важнее? Я или сплетники? Просто ты не любишь меня! Ты думаешь, что я только за одним сюда прихожу. Только ради секса. Я тебе докажу! Сегодня у нас ничего не будет. Только поговорим.
– Ага, поговорим, – лукаво улыбалась Ольга и расстегивала пуговички на блузке, забрасывала ногу на ногу.
Я конечно же не мог устоять.
Но и после бурных актов любви я твердил, что мою любовь унижает шпионская скрытность.
Ольга смотрела на меня с непонятной грустью:
– Какой из тебя мужик вырастает! Зависть берет. Повезет же кому-то.
– А почему бы тебе самой не воспользоваться? В конце концов, я не виноват, что младше тебя годами.
– На десять с лишним…
– Наплевать, хоть на тридцать! Арифметика не имеет отношения к любви.
– Еще как имеет, дурашка. Я не могу твою жизнь исковеркать.
– А я могу сам распоряжаться своей жизнью?
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты дурашка с замечательным дурашкой.
Так Ольга называла и меня, и мое мужское орудие, благодаря ей превратившееся из баллончика, прыскавшего каждую минуту спермой, во вполне выдержанного товарища.
В институт я поступил легко. В студенческих компаниях, где девушки по-прежнему не обходили меня вниманием, держался опять-таки бравым недотрогой. У меня была Ольга, и никто другой мне был не нужен.
Одна настырная девица, отчаявшись захватить меня в свои сети, как-то воскликнула:
– Да ты, наверное, голубой!
– Нет, я вполне
У девицы были черные как смоль волосы.
После первого курса мы сколотили бригаду и поехали на шабашку – возводить коттеджи. Стройотрядовское движение давно кануло в Лету, и нам приходилось самим заключать договор, по глупости – устный. Подрядчик нас надул, не заплатил, что обещал, мы пригрозили поломать ему ноги-руки, он нанял бандюков. Словом, забавное было время.
Я рвался к Ольге, мы не виделись три месяца. Но когда я нарисовался на ее пороге – с букетом цветов, шампанским, коробкой конфет и куклой для дочери – Ольга меня не пустила в квартиру.
– У нас все кончено. Не приходи больше! – И захлопнула перед моим носом дверь.
Стоял я дурак-дураком, с куклой и шампанским, не в силах понять, что произошло. А потом стал колотить в дверь:
– Пусти меня! Открой! Я тебя люблю! Немедленно открой!
Честно говоря, до этого мы с ребятами немного поддали в кафешке, отмечая благополучно закончившуюся разборку с бандюками, чей предводитель вошел в положение дел и разрулил ситуацию «по-пацански» – деньги, пусть не полностью, мы получили.
Ольга открыла дверь, наверное, только потому, что боялась привлечь внимание соседей.
Твердила как автомат:
– Не приходи! Все кончено! Забудь! Оставь меня в покое!
В коридор пришлепала Ольгина дочка. За два года девочка, достигшая возраста Джульетты, из костлявого цыпленка превратилась в аппетитную нимфетку. Я невольно это отметил, а Ольга поймала мой взгляд:
– Вот именно! Не хватало, чтобы ты с ней…
– Идиотка! – прошипел я. Вручил девочке куклу и попросил: – Иди поиграй, нам надо с твоей мамой поговорить.
– Не о чем говорить, – отрезала Ольга, когда дочь скрылась. – Я все решила. Уходи, не мотай мне нервы.
– У тебя глаза заплаканные.
– Аллергия на уксус. Я сегодня огурцы мариновала.
– Обожаю твои огурцы и вареники.
– Передам вам несколько баночек огурцов. А без вареников перебьешься.
– Оля, почему ты меня гонишь?
– Потому что так надо!
– Кому?
– Тебе и мне.
– Мне-то совершенно не надо!
– Я выхожу замуж.
– За кого? – задохнулся я от жгучей ревности.
– Не твое дело!
– Мое! Именно мое! Нельзя перечеркивать все, что нас связывает. Три месяца назад мне исполнилось девятнадцать. Я имею законное право вступать в брак. Давай поженимся? Я тебя сотню раз просил!
– Ты очень хороший. Ты самый лучший. Ты был для меня подарком судьбы.
– Но?
– Но ты не годишься мне в мужья.
– А кто годится? С кем ты связалась?
– Неважно. Тебе сейчас не обо мне нужно думать, а о маме.
– При чем тут мама?
Утром я видел родителей, вполне здоровых и счастливых, радостно меня встретивших.