«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть
Шрифт:
— Прости, великий хан, за мой вопрос, но не могу не спросить: почему ты живешь в шатре, а не в таком вот городище — среди роскоши и богатства, среди садов…
Хан усмехнулся и, возвысив голос, сказал:
— Я — монгол. И живу я так, как жили мои предки! Но в Сарай-Джедиде у меня есть дворец, и он лучше, чем в Сарай-Бату. Его возводили арабы, а они умеют строить, — не без гордости изрек хан.
Александр даже не заметил, как, обогнув одно из городищ, всадники въехали в город. Стен не было. Они только возводились, но
Дома, построенные из камня и кирпича, смыкались, образуя ломаную линию этажей, по фронту же они составляли прямую линию. Многие из домов были отделаны изразцами голубого и розового цвета.
С правой стороны потянулись дома с арочными ходами, за которыми просматривались большие дворы.
— Это мои мастерские, — повел рукой хан Берке. — Умелые работники: свободные и рабы делают все, что необходимо двору и моему дворцу. Ты, князь Александр, его еще увидишь.
— А это что? — удивленно воскликнул Александр, увидев огромную площадь, состоящую из вытянувшихся более чем на версту легких навесов и каменных открытых галерей, заполненных гомонящим народом.
— Это рынок Сарай-Джедида. Ты, князь, только говорил о торговле с Европой и Египтом, а у меня весь мир здесь: русские и булгарские купцы торгуют хлебом, кожами, шерстью, пушниной; из-за холодного моря везут солнечный камень[14], клыки морских чудищ[15], из Европы, Египта и Сирии — вино, стекло, оружие; из Китая — шелк, хлопок; из Аравии — пряности. Базаров в моей новой столице шесть, а будет еще больше.
Всадники выехали на огромную площадь.
— А это мой дворец! Смотри, разве он не похож на степного орла? — воскликнул хан Берке.
Александр оторопел: в центре площади стояло большое высокое здание, украшенное колоннадой, от которого справа и слева, словно крылья птицы, дугами расходились арочные сооружения — легкие, изящные, словно воздушные.
— Доводилось ли тебе нечто подобное видеть? — впился взглядом хан Берке.
— Нет, великий хан. Это чудо! — восхищенно воскликнул князь Александр.
— Строили арабы, а украшали египтяне, сирийцы и генуэзцы… Многие народы вложили в эти стены свое умение.
— Я не понимаю тебя, великий хан. Иметь такое чудо и жить в походном шатре…
Берке рассмеялся.
— Тебе не дано меня понять, князь. Ты заперт в стенах своего города, я же вольно живу в степи. А Сарай-Джедид для меня — что пирамиды для фараонов Египта. Я бывал в Долине мертвых и видел эти странные каменные горы. Каменные глыбы — это память о жизни и деяниях фараонов. Их нет, а память жива. Мой город — это моя пирамида. Мой дворец — вершина пирамиды. Во дворце столько золота и серебра, сколько тебе никогда не приходилось видеть. В нем много красивых залов, фонтанов, дворов… Вода подается по трубам, и не только во дворец, но и в город, а согреваются стены горячим воздухом, что течет по пустотам внутри стен. Я буду в столице пять дней.
Через пять дней хан Берке и его сопровождение покинули столицу. В свите находился и князь Александр Невский.
— Я хочу, чтобы ты, князь Александр, посмотрел мои города Бельджиман и Укек. Они не столь велики, как Сарай-Джедид, но такой красоты минаретов и бань нет даже в Хорезме.
— Великий хан, прости мне мою настойчивость… Отпусти меня на Русь. Я знаю, твои города хороши. Они богаты и многолюдны. Но на Руси свои города, и они мне дороги. Меня ждет семья, мой народ.
Хан недовольно посмотрел на князя и отрывисто бросил:
— Вернемся в ставку, решу!
Через десять дней ханский вельможа Улук сообщил князю, чтобы тот готовился к отъезду.
— Хан отпускает тебя в отчину. Завтра хан Берке дает пир в твою честь. Не забудь о прощальном подарке, — напомнил вельможа.
Пир как пир, которых было немало за время, проведенное в Орде. Столик князя Александра был поставлен напротив столика хана Берке.
— Отпускаю тебя, князь Александр, хотя и не след, — покачал головой Берке. — Ты долго жил рядом со мной, многое видел, слышал, многое знаешь… Но ты мне друг.
На слова хана Александр привстал и, приложив руку к сердцу, склонил голову.
— Я узнал тебя и полюбил. Много правителей в моем улусе, преданных мне и моей воле. Но ты умен, и преданность твоя не на страхе стоит. Ты видел моих воинов и знаешь, что им противостоять может только глупый и упертый человек.
Хан поднял кубок с вином.
— Тебя, князь Александр, многие знают как победителя северных народов, железных воинов с крестами на плащах. Я пью за тебя, чтобы твоя слава и твои дела впредь свершались на благо улуса Джучи.
Опорожнив кубок, хан как бы походя произнес:
— Что же до воинов с твоих земель, то я не возьму их в поход. Воинов у меня вдосталь, но им нужен хлеб, лошади, оружие… и ты дашь их мне!
Александр встал во весь свой богатырский рост.
— Великий хан Синего и Чистого Неба, я благодарен тебе за доброе ко мне отношение и к моему народу. Будь для нас отцом, а мы, как кровь от крови, плоть от плоти, будем тебя любить и служить тебе. В знак верности и преданности прими от меня подарок.
Князь подал знак, и в шатер два боярина внесли золотой поднос, на котором стояла чаша изумительной работы.
— Этому сосуду много лет. Она из государства, стоящего на теплых морях. Ее владелец — спартанский царь Леонид, который, не убоясь персидского войска в тысячу туменов, выступил против этого огромного войска с тремя сотнями воинов.
— Это безумие! — вырвалось у кого-то из родственников хана.
— Нет, это бесстрашие и безумная храбрость. Три сотни воинов ценой своей жизни сдерживали натиск огромного войска в течение многих дней.