Встреча с чудом
Шрифт:
Чемизов и Грузинцев молча смотрели то на нее, то на часы.
И на улицах Парижа толпы прохожих зачарованно смотрели на луну. А она плыла над Европой во всей красе и блеске. Приемники были включены на полную мощность. Возбужденные люди бродили по улицам.
И на улицы Лондона тоже высыпали люди. В автобусах и поездах, на стадионах и в кафе, у кинотеатров и в порту только и говорили о мчащемся луннике. В их мелочные будни ворвалось крылатое чудо...
Шошин, кряхтя, приговаривая: «Эх, старость — не радость», — поднялся и, попыхивая папироской, тоже уставился
— Все! Прилетела! — проговорил Грузинцев и стиснул Левин локоть.
Чемизов представил, как сверкающая ракета вынеслась из пространства. Взметнулся столб пламени, содрогнулась лунная поверхность. И все это без звука.
Страшный безмолвный удар! Без воздуха не рождаются звуки.
— Хоть бы взблеснула чуть-чуть! — радовался и Шошин. — А то покупаешь кота в мешке. Ишь сияет, как ни в чем не бывало! Ах ты, холера! — вскрикнул он и вдруг сорвался с места. — Чай-то я заварить забыл! Будьте любезны, не сочтите, пожалуйста, за труд, подбросьте в костерик хворосту!
Чемизов скрипнул зубами.
Молоденькое море выбросило волну и брызнуло в костер. Луна уже уползла за березы. Голые тонкие ветки перечертили ее, словно поймали в сеть.
Лева Чемизов бесшумно сел у костра и вытащил блокнот, боясь растерять ощущение образа времени, порыва времени, которые он уловил в этой ночи и которых не хватало его очерку...
Так он встретил 14 сентября 1959 года.
Поезд несется к океану
Неделя, проведенная в Москве, была незабываемой. Чемизов ездил с поэтами на завод, участвовал в книжном базаре. В газете о его стихах появилась добрая статья. Его пригласили выступить по радио и телевидению.
Чемизов даже растерялся от такого щедрого внимания. Но когда чуть ли не все солидные журналы начали звонить ему в гостиницу и просить очерки о Сибири, он понял, почему им интересовались. Людей волновало освоение громадного, живописного края. Знаменитые сибирские стройки гремели на всю страну. В Сибирь двинулась молодежь, переезжали институты, академики — все написанное об этом ценилось. А тут появился молодой сибирский поэт и газетчик, который мог интересно рассказать о своем крае. Как же упустить такого человека? У Чемизова журналы приняли к печати два его очерка. Один из них назывался: «Луна, море и человек».
На прощанье Лева угостил ужином новых московских друзей. В зале ресторана очень высоко, точно под куполом собора, висели огромные люстры. Приятели о чем-то говорили весело и шумно. А Лева не торопясь пил холодное шампанское из отпотевшего бокала и думал о том, что люди сделали для него слишком много, что без них не праздновать бы ему встречи с мечтой. Люди выучили его, выкормили, сказали столько добрых слов, столько раз протягивали ему руку, что едва ли хватит у него таланта рассчитаться за все это. Ласковыми, влажными глазами смотрел он на новых товарищей.
За
— Ты что, Лева? — спросил его сосед.
— Да так... Что-то вроде стихов пронеслось в душе, — ответил он, кладя руку на плечо соседа. Ему казалось, что московские приятели очень любят его и очень жалеют, что он уезжает. Вот они даже собрались ехать с ним на вокзал, но он отговорил их. Зачем беспокоить ребят!
Опьяневший и полный нежности к людям, жажды сделать для них что-нибудь хорошее, приехал он в полночь на вокзал.
Продажу билетов на восток должны были начать в два часа. Он занял очередь и решил побродить по вокзалу. В зале ожидания подошел к буфету, выпил стакан портвейна, съел бутерброд, пошутил с буфетчицей и даже подарил ей плитку шоколада. Счастье и радость распирали Чемизова. Ему очень хотелось поговорить с кем-нибудь, кого-нибудь осчастливить, чтобы тот всегда его помнил.
И тут он увидел на пустом диване около буфета двух девушек. Они сидели, прижавшись друг к другу, их лица были утомленными и грустными. И такими молоденькими, трогательными были их фигурки в лыжных костюмах, в стареньких пальто какого-то детского, школьного покроя, что Лева не вытерпел и спросил:
— Вы, девчата, откуда? Случайно не сибирячки ли?
Славка сердито посмотрела на него, но, увидев лохматую голову, простое лицо в очках, тощую, долговязую и немного смешную фигуру, почувствовала доверие.
— Нет! Мы с Урала.
— А чего вы здесь? И чего носы повесили?
Чемизов подсел к ним и вдруг почувствовал, что у него кружится голова: он увидел печальные, оленьи глаза Аси.
У сестер в эти дни было столько неудач и горя, что они были рады хоть с кем-то отвести душу. Они возмущенно рассказывали о своих мытарствах, о том, как безуспешно пытались попасть к самому министру, о теперешнем положении своем. Их наивная повесть о верности мечте, их чистота и, в сущности, беззащитность так и перевернули сердце Чемизова.
— Слушайте, девчата! Плюньте вы на все, что вам говорят эти трезвые старые умники! Они уже забыли, елки-палки, что такое молодость! — заговорил он, глядя на них восхищенно. — У них ведь за душой никакой мечты не было и нет. — Перед ним мелькнул Шошин, грызущий куриную ножку. — Они не смогут вас понять. Вы, конечно, отчаянные фантазерки. Но кто сказал, что это плохо? Человек без мечты — погашенная лампочка, человек с мечтой — включенная. Я сам шел к своей мечте через моря, леса и горы.
— И пришли? — спросила Ася.