Встреча с судьбой
Шрифт:
– Не имеет значения.
– У тебя откроются раны.
Поражал сам факт, что в таком состоянии Бауэн еще имел силы продолжать бороться на победу, если, конечно, не знать, за что он боролся. После всех испытаний и сокрушительного поражения Лахлан не понимал, почему Бауэн не сделал шаг в бездну. Если бы Лахлан потерял свою подругу, и не единожды, а фактически дважды, он бы, не раздумывая, бросился в огненную пропасть. Но что двигало Бауэном? В клане об этом только гадали.
– Хватит разглядывать меня, братец.
– Иногда я просто не понимаю тебя, –
– Если ты за двенадцать столетий не научился понимать меня, то уже никогда не поймешь.
Лахлан не мог не признать правоты кузена. С другой стороны, Бауэн всегда отличался от других представителей клана.
Как и большинство оборотней, он был нетерпеливым и порывистым, при этом мог часами спокойно объяснять молодым правила игры в регби. Всегда первый на поле боя и в драке, он не давал уступок слабакам и всегда прощал их, когда сражение заканчивалось.
На севере Шотландии зимы, как правило, были жестокие, и их сородичи всегда с радостью встречали приход весны. Но Бауэн обычно с грустью смотрел, как сдает позиции зима. Это было его любимое время года. Но после того как в разгар зимы он потерял свою Марию, его отношение к зиме изменилось…
– Почему ты не можешь больше отдыхать или есть? – махнул рукой Лахлан на гелевые упаковки с едой и минеральными напитками. Пробыв столько времени без еды и воды, Бауэн должен был усиленно пить и питаться, но он едва прикасался кеде. – Планируешь мстить Гневному?
Бауэн ничего не ответил. Опустив ноги на деревянный пол, он, похоже, собирался вставать.
– Если так, то вынужден просить тебя не делать этого, и не только потому, что чувствую себя в долгу перед его братом. Если бы не Николай Гневный, Эмма могла… умереть. – В этот момент Лахлан вдруг испытал острую необходимость ее увидеть, дотронуться до нее, хотя знал, что она ждет его у своей неистовой родни, у валькирий, в Валгалле, всего в двадцати минутах отсюда. Он оставил ее в безопасности, за плотными шторами, защищавшими от солнца, где она играла в видеоигры. – Бау, не забывай, что это было состязание. И в сообщениях, которые мы получали, говорилось, что оборотень действовал в игре безжалостно и подло, хуже, чем Кэдрин в трех предыдущих состязаниях.
Бауэн пожал плечами.
– Мы слышали, что ты загипнотизировал Кэдрин блестящим предметом, чтобы заблокировать ее там, где был оползень. И разве ты не оставил ее одну с тремя голодными василисками?
В единственном глазу Бауэна вспыхнуло что-то похожее на удовлетворение.
– И еще мы слышали, что на задании в Конго ты вырубил Себастьяна Гневного, ударив его по лицу лопатой, а затем сбросил в бурную реку. И это в Африке, в самую жару.
Его кузен явно был доволен своим поступком и до сих пор радовался, не испытывая никакого чувства вины.
– Нет, дело не в Гневном. Пока не в нем.
– Значит, твои мысли занимает ведьма?
Наконец Бауэн повернулся к Лахлану с интересом:
– И что ты слышал?
– Я
Но Бау, похоже, это нисколько не тревожило.
– У нас с этой ведьмой есть кое-какие незаконченные дела. Мне придется вытаскивать ее из этой пещеры, раз никто другой до сих пор этого не сделал. Хотя не понимаю, почему никто не смог найти гробницу. В том раунде состязания координаты получили все участники.
– Говорят, богиня Риора стирает данные после каждого раунда, – пояснил Лахлан. – Никто не стремился запомнить координаты, потому что не собирались туда отправляться. А ты запечатал всех, кто там находился.
Бауэн нахмурился:
– Я был уверен, что они выберутся оттуда.
– И что тебе ведьма?
Эмма довольно хорошо знала эту Марикету, потому что она частенько навещала в Валгалле одну скандальную валькирию. И это не удивляло Лахлана – почти каждый раз, когда бывал в Валгалле, он замечал этих двух ведьмочек. Слоняясь по территории, они всегда весело хохотали.
– Мало того, что ее проклятие лишило меня сил, – сказал Бауэн после некоторого колебания. – Она околдовала меня, и теперь я все время думаю о ней… как о своей подруге.
– Ты уверен, что это колдовство? – поспешно справился Лахлан. – Что, если это правда?
Он мог только надеяться. Эмма сказала ему, что, кроме необузданности и свойственного ведьмам лукавства, Марикета имела доброе сердце.
Лахлан не знал, можно ли было сказать то же самое о прежней возлюбленной Бауэна. Он видел Марию лишь однажды, когда она и Бауэн ездили встречаться с ее отцом, королем фей. Лахлан всегда считал Марию избалованной. Высокая красивая блондинка, она выказывала пренебрежение ко всему тому, что оборотни почитали важным, – к еде, физическим контактам, сексу. Но Бауэн был счастлив с ней, а Лахлан своих сомнений не высказывал. Но теперь…
– Бауэн, возможно, тебе дарованы две.
– Ты слышал о чем-нибудь подобном? – спросил Бауэн раздраженным тоном.
– Нет, но…
– История клана насчитывает пять тысячелетий, Лахлан. Я знаю, потому что потратил десять лет на то, чтобы просканировать каждую строчку – все до единой записи. Все, чтоб им было пусто.
Лахлан знал, что Бау как одержимый искал способ вернуть Марию, но не предполагал, какую работу ему пришлось проделать.
– Ведьма, – добавил Бауэн, – наслала на меня злые чары, так, где гарантия, что она не сделала это дважды?
– Но зачем ей это?
Он провел целой рукой по шее.
– В какой-то момент она… захотела меня. Вынудила поцеловать ее…
– Вынудила тебя? – Лахлан удивленно вскинул брови.
– Колдовством заставила.
– С чего ты взял, что действовал не по своей воле?
– Потому что чувствовал, как все происходит. И все эти годы был верен Марии… пока ведьма не вздумала со мной играть.
Тот факт, что Бауэн ни разу ни с кем не переспал, не удивил Лахлана. Хотя о ненасытном аппетите оборотней ходили легенды, верность для них была превыше всего.