Встреча у Мыса Ветров
Шрифт:
Торри показалось, что судьба предоставляет ей случай выполнить задуманное, если, конечно, у нее хватит на это смелости.
— Хорошо, — тихо сказала она.
Он привел ее к «Фабиолли». Они устроились на открытой веранде с видом на залив. Солнечные зайчики прыгали по волнам, на которых тихо покачивались яхты, стоившие целые состояния.
Они заказали фирменное блюдо — королевские креветки и салат. Торри водила вилкой по тарелке, судорожно придумывая, с чего бы начать разговор. Джон тоже не прилагал никаких усилий, чтобы поддержать беседу, и лишь
— Ты не хотела бы получить в подарок к свадьбе яхту?
Она торопливо отвела глаза.
— Нет, спасибо.
— Какая жалость. Мы могли бы назвать ее «Леди Торренс», — протянул он. — Тогда скажи, чего бы тебе хотелось. Ты же знаешь, что можешь выбрать все, что угодно.
— Так ты за этим пригласил меня? — Голос ее дрогнул. — Твое… хладнокровие… порой просто непостижимо, — с трудом выговорила девушка.
— Разве? — удивился Джон. — Кстати, почему ты все-таки выходишь за меня?
— Я не понимаю…
— Почему я хочу на тебе жениться?
— Нет… нет.
— Разве ты не находишь, что мы идеально подходим друг другу?
— Значит, я… я прошла испытание, о котором даже не догадывалась? — хрипло спросила она.
— Судя по всему, да.
В его глазах ничего нельзя было прочитать, на лице застыло жесткое, почти суровое выражение.
Торренс было мучительно трудно смотреть на него, и не только потому, что она любила его и больше не могла этого отрицать, но и потому, что теперь очень хорошо узнала этого человека и понимала, что не сможет его переделать.
— Скажи мне, Джон, — машинально повертев в руках солонку, она поставила ее на стол и подняла на него глаза, — почему ты тогда выдвинул ультиматум — банкротство родителей или брак?
— Не знаю. Я действовал под влиянием момента. Ты была… так недостижима… и так притягательна. Я инстинктивно почувствовал, что это единственный способ склонить тебя к замужеству.
— И еще… ты наконец выяснил, что я не собираюсь с тобой спать… Так в чем заключался тест?
Джон молчал, но она заметила в его глазах иронию.
— Тебя это беспокоит?
— Да, очень. У нас… были противоположные намерения… — Торри запнулась. — Они и сейчас остаются таковыми. Я не верю, что, экзаменуя меня, ты стремился к чему-то большему, чем просто позабавиться. Но я не могу жить в неведении, вот почему для меня это так важно.
— Послушай Торри, я же просил тебя не усложнять… О каком неведении ты говоришь? Мы ведь хотим друг друга… и даже понимаем, — сказал он с неожиданно беспомощной улыбкой и продолжил: — В тот вечер, когда я звонил тебе из Канберры, я уже знал, что тебе все известно о подписанном контракте. Ну, согласись, ты же понимала, что я лишь подыгрывал тебе.
— Понимала? — воскликнула она упавшим голосом и с горечью повторила: — Подыгрывал?
Дома Торренс, не включая свет, прошла в гостиную и калачиком свернулась на кушетке. Чувство огромной утраты переполняло ее. Она лихорадочно перебирала в уме все, что он говорил и делал,
Это его утверждение, что они, как никто, понимают друг друга… А может быть, он прав, и этого достаточно для семейной жизни? Как прав и в том, что она любит все усложнять? Быть может, виной всему ее слишком сентиментальные взгляды на любовь и брак?
— Как бы то ни было, — прошептала она, опуская голову на подушку, — я приняла решение. Я не могу себя переделать… и никогда не переделаю его. Мне не нужен мужчина, который не любит меня… не любит… не любит…
Слезы, наконец, потоком хлынули у нее из глаз, не принося облегчения. Торри сомневалась, что когда-нибудь сможет пережить эту потерю.
11
Три месяца спустя Торренс вернулась с работы и, достав небольшую пластиковую папку, принялась изучать ее содержимое: рекламные проспекты, путеводитель, авиабилет до Токио. Некоторое время она рассматривала все это, потом со вздохом снова убрала в сумку.
Предстоящее через две недели путешествие не вызывало в ней радостного трепета, скорее, это была попытка забыться.
Все эти три месяца она ни разу не виделась с Джоном и не говорила с ним, хотя постоянно слышала о нем от родителей, старавшихся деликатно выяснить у нее, почему же то, что так многообещающе начиналось, столь бесславно закончилось.
Девушка, как могла, уклонялась от расспросов, скрывая от родителей, что потеряла сон, покой и аппетит. Она старалась вести активную светскую жизнь, казаться веселой и беззаботной, но так и не смогла обмануть мать. Та временами оценивающе поглядывала на дочь, явно собираясь что-то сказать, но в последний момент меняя решение.
Это, в конце концов, переполнило чашу терпения Торри, и она решила уехать.
— Все, еду! — решительно сказала она, подходя к окну, за которым сгущались холодные осенние сумерки. — Я всю жизнь мечтала побывать в Японии. Может быть, хоть это поднимет вам настроение, Торри-сан!
Волнение, охватившее ее после посадки в аэропорту Ханэда, еще не улеглось. Девушка во все глаза смотрела в окно скоростного поезда, мчавшегося по монорельсовой дороге к Токио, в район Хамамацуте. Ее поражало все: и густота застройки, и интенсивное, на первый взгляд даже хаотичное уличное движение, и сами японцы.
Вестибюль отеля «Микадо» был настоящей симфонией белого и золотого. Дух царящей здесь роскоши просто ошеломил Торренс. Войдя внутрь, в это царство относительной тишины и покоя, она обрела надежду скрыться от шума и суеты.
Неужели у меня хватит смелости выбраться из этого убежища, полушутя спрашивала она себя, поглядывая на стеклянные двери холла, мимо которых пестрым бесконечным потоком мчались машины. Нет, мне именно это и нужно — хорошая встряска. Обязательно отправлюсь осматривать город, но только после того, как высплюсь. У меня такое ощущение, что я летела целые сутки.