Встреча в Пассаже д'Анфер
Шрифт:
— Речь идет об одной из собак?
— Любимой! Пишетта принадлежала раньше маленькой дочке бакалейщика, бедную собаку зацепило шальной пулей на охоте. Бакалейщик отдал ее месье Мальперу, которого прозвали у нас Покровителем псов. Теперь Пишетта, конечно, чересчур растолстела, и с годами это только усугубляется, потому что хозяин балует ее сладостями. А вчера вечером ее укусил хорек! Рана глубокая, остается надеяться, что она не воспалится! Месье Мальпер — славный человек, но когда дело касается собак, теряет голову!
—
— Четыре года. Работы тут полно, а я управляюсь практически одна. У меня всего две руки, так что отдыхать мне некогда. Кормит собак Анри, сын конюха, а я целыми днями готовлю: у нас ведь их три десятка, да и люди тоже есть хотят!
— Гюго упоминал в письмах про нескольких собак, но я не подозревал, что у него целая свора.
— Свора бездельников, скажу я вам! Бездомные бродяги, жертвы судьбы. Да что это я — чешу языком, а вы совсем продрогли. Входите же, погрейтесь у меня на кухне.
Виктор принял приглашение с удовольствием. На плите в котелке булькало какое-то варево из овощей и мяса, и ему не хотелось думать о том, кому именно — двуногим или четвероногим обитателям поместья оно предназначалось. Помешав в котелке поварешкой, мадам Бонефон продолжила, явно радуясь тому, что есть кому ее выслушать:
— Если бы какой-нибудь литератор захотел написать про хозяина, ему было бы чем заполнить страницы. Первую собаку, которую месье Мальпер приютил, он назвал Эмилем, и я часто слышу от него это имя. Потом он подобрал тощую легавую и борзую со следами побоев на спине. Как люди жестоки! Тогда хозяин и отвел часть парка под псарню. Чтобы не мучиться, придумывая клички своим питомцам, он давал им имена из книжек.
Мадам Бонефон склонилась над котелком, и Виктор изумился, как ее не стошнило от доносящегося оттуда запаха.
— Но у меня все имена записаны. Каждому году соответствует буква алфавита. В семьдесят третьем у нас появились Аякс и Ариадна, на следующий год Бомарше и Босси, потом Декарт и Даная… Последним к нам попал кокер-спаниель, он слонялся весной по дороге де Фон. Держу пари, вы ни за что не угадаете его кличку!
— Как вы думаете, когда месье Мальпер вернется домой? — отважился спросить Виктор, подавив приступ тошноты.
— Да я и сама хотела бы это знать! Может, сегодня вечером, а может, завтра или через неделю! И все это время, пока нет Анри, кормить собак придется мне… А у вас к нему срочное дело?
— Да, я хотел поговорить с ним про его знакомых.
— Нежеланных гостей?
Мадам Бонефон рывком сняла котелок с плиты и, водрузив на стол, накрыла тряпкой. Виктор, наконец, смог вдохнуть полной грудью.
— Не делайте большие глаза, я уверена, вы поняли, о ком я! Так называет их сам хозяин. Они каждый год приезжают сюда пировать за его счет. А ведь захлопни он дверь перед носом у этих дармоедов, от скольких хлопот это меня бы избавило! Одна надежда, что случившееся
— А что тогда произошло? — спросил Виктор, отступая на шаг назад, чтобы пропустить мадам Бонефон, которая намеревалась раскладывать варево в миски.
— Это было той ночью, когда с неба свалился этот камень. Метеор, так, кажется, было написано в газетах. Что до меня, так я считаю, что это мец накликал беду. С тех пор как он поселился в лесу, чего только тут не случалось… Коли встретишь его, он будто пронзает взглядом насквозь! Его давным-давно следовало упрятать за решетку!
Мадам Бонефон откинула тряпку с котелка, и Виктор, опрометью кинувшись к окну, распахнул его.
— Так вот, в августе наш дом был полон народу, — продолжала славная женщина. — Хорошо еще, хозяин догадался нанять дополнительную прислугу. Когда раздался невероятный грохот и с неба упала эта каменюка, гости повскакивали и хотели немедленно идти в лес. Ну да, нашли бы они этот метеор, как же! В темноте-то, в лесу, среди болот! В конечном итоге они успокоились, а я приготовила им корзины для пикника и уложила все, что осталось от ужина.
Виктор испуганно покосился на котелок.
— Они торчали здесь три дня! Пока не случилось несчастье. Правду говорят: не буди лихо! Один из них, я забыла, как его звать, свернул себе шею. Упал с дерева и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Месье Мальпер уложил его в коляску и отвез в Париж, с ними еще трое поехали. А остальных тут же как корова языком слизнула! Ну, и скатертью им дорожка! А больше мне ничего неизвестно.
— Месье Мальпер не говорил вам, что тот несчастный, его звали Донадьен Вандель, скончался? Это случилось месяц назад.
— Да ну! — всплеснула руками мадам Бонефон. — Нет, я этого не знала.
— Еще двоих, Деода Брикбека и Максанса Вине, тоже недавно не стало: они угорели в фиакрах.
— Боже всемогущий! — вскричала мадам Бонефон, прижав руки к лицу. — Если месье Мальпер чего и знает, он держит это при себе! Да и зачем ему со мной об этом говорить, я всего лишь крестьянка, в Париже-то была один раз в жизни, в восемьдесят девятом, поехала на выставку. Ох, я думала, лишусь рассудка в этой суматохе! Угореть в фиакрах, это же надо… Говорю вам, это все мец! Тут наверняка не обошлось без колдовства!
«Что за фантазия пришла в голову Донатьену Ванделю взобраться на дерево? И кто этот мец, о котором мадам Бонефон столь нелестно отзывалась?» — размышлял Виктор, возвращаясь к шарабану папаши Граффара.
Вы не знаете, есть тут поблизости какое-нибудь заведение, где можно недорого поесть и выпить местного вина? — спросил он у старика, рассудив, что трактир — идеальное место, чтобы разузнать о пресловутом меце.
Папаша Граффар прикрыл глаза и надолго задумался.