Встреча в Пассаже д'Анфер
Шрифт:
Его воспоминания прервали пронзительные женские голоса: он узнал Матильду де Флавиньоль, Рафаэль де Гувелин, Хельгу Беккер, консьержку Мишлин Баллю и, конечно же, Эфросинью. К ним примешивались и мужские — Жозефа и Виктора.
— Семьдесят тысяч кило, какая громадина! — говорил Жозеф.
— Йа-йа, это ужасно, почему же тормоз не сработал?! — Судя по немецкому акценту, это была Хельга Беккер.
— Виноват машинист. Говорят, он действовал вопреки правилам, установленным на вокзале Монпарнас: он должен был начать торможение заранее, — заявила Рафаэль де Гувелин.
— Он не мог маневрировать, — возразила Хельга Беккер. —
— О! Месье Легри, скажите, что вы об этом думаете, — пропела нежным голоском Матильда де Флавиньоль, уже много лет питавшая слабость к Виктору — без всякой надежды на взаимность.
— Как сказал бы мой компаньон, в наши дни дамы сильнее покрыты нагаром, [19] чем в незапамятные времена, но меньше, чем пенковые трубки или чайники.
19
Игра слов: французское слово culott'eимеет несколько значений: одетый в брюки; обкуренный, покрытый нагаром; наглый, нахальный. — Примеч. перев.
— А я считаю, что показывать ноги неприлично, если хотите знать мое мнение! — высказалась Эфросинья.
Та, кого она пренебрежительно называла Тевтонкой, наградила ее презрительным взглядом, и мадам Пиньо мысленно произнесла в ее адрес гневный монолог о «немецких войсках», пообещав себе записать его в дневник.
— Реннская площадь выглядит просто ужасно! — продолжила тему Рафаэль де Гувелин. — Этот стоящий вертикально паровоз, повсюду обломки… Не представляю себе, как его будут поднимать. Но, надо отдать должное мэру, силы правопорядка были на высоте.
— Поезд пролетел через весь вокзал, и это просто чудо, что никто из пассажиров не пострадал. Если бы стена не обрушилась, вагоны сплющило бы об нее, и получилась бы братская могила, — заметила Матильда де Флавиньоль.
— Одна женщина все же погибла, — возразила ей Хельга Беккер.
— Что до меня, я никогда не соглашусь путешествовать на поезде! Все эти новейшие изобретения мне до лампочки, от них одни неприятности! — заявила Мишлин Баллю и удалилась в свою каморку.
— Ну, уж вам-то точно ничего не грозит, — пробормотал Жозеф. «А что, если вставить в будущий роман не только историю о гигантском метеорите, обрушившемся на Париж, но и произошедшую накануне железнодорожную катастрофу?», — задумался он, но Рафаэль де Гувелин не дала ему сосредоточиться.
— Месье Пиньо, я хочу просить вас об одолжении. Скоро ваша очаровательная малышка будет спать в кроватке, и…
— Ну, да, Айрис собирается переделать бывший кабинет Виктора в детскую.
— Когда это произойдет, не будете ли вы столь любезны и не продадите ли мне эту восхитительную плетеную колыбель из ивы, которую ваша супруга украсила сатином и тюлем?
Жозеф удивленно посмотрел на Рафаэль де Гувелин. Неужели она согрешила, в ее-то возрасте?
— Мои дорогие малыши будут довольны, если у них будет такая колыбель, вся в кружевах и бантиках.
— Ваши дорогие малыши?!
— Мальтийская болонка и шипперке.
Виктор закашлялся,
— Скоро они уберутся? — тихо спросил тот.
— Понятия не имею. Боюсь, их визит затянется надолго.
— А Юрбен, когда он вернется?
— Этого я тем более не знаю.
— А вы в курсе, что Жозеф снова дал объявление о том, что нам требуется служащий? Я было его пожурил, но он сказал, что хочет найти работника, который говорил бы по-английски, знал историю литературы и умел вести бухгалтерские книги.
— Зачем? Мне кажется, Юрбен весьма успешно справляется со своими обязанностями, — заметил Виктор.
— А еще я хотела бы побеседовать с вашей супругой, — не отставала от Жозефа Рафаэль де Гувелин. — Мне нужен ее совет: я вяжу крючком ошейники для моих милашек, в них вплетены бубенчики, и застегиваются они на крючки. У меня никак не получается это сделать!
Жозеф сообразил, что это отличный предлог скрыться.
— Подождите меня здесь, я сейчас все для вас узнаю! — И он поспешно взбежал по ступенькам наверх.
Айрис была раздосадована. Она надеялась спокойно закончить сказку «Божья коровка без пятнышек», но ее постоянно отвлекали. Сначала Эфросинья, костерившая на чем свет стоит немку и велосипеды, потом Жозеф, едва сдерживавшийся, чтобы не выставить вон этих кумушек. Увидев, в каком он состоянии, Айрис поняла, что должна его успокоить, и они вместе склонились над колыбелью, где щебетала маленькая Дафнэ.
Жозеф собирался поговорить с женой о переезде. Ему хотелось, чтобы они жили отдельно от Кэндзи и Эфросиньи, и он уже не раз заводил об этом разговор, но Айрис уклонялась от ответа, и он понял: она еще не готова расстаться с отцом.
«Ничего, я подожду: уверен, этот момент когда-нибудь наступит», — сказал себе Жозеф, собираясь с духом, чтобы спуститься вниз.
Айрис закрыла за ним дверь на задвижку и вздохнула с облегчением. Она открыла ящик секретера, где хранила тетради со своими сказками, иллюстрации к которым рисовала Таша, и погрузилась в мечты о том, как отец ей подарит пианино, и она будет играть для дочери. Потом она уселась за стол и вернулась к сказке.
Никто не звал в гости божью коровку по имени Ледибед, потому что на ее спинке не было ни одного пятнышка — в отличие от других божьих коровок.
— Она согласна меня принять? — бросилась к Жозефу Рафаэль де Гувелин.
— Сейчас Айрис пеленает ребенка. Приходите завтра.
Рафаэль де Гувелин обиженно удалилась, фрейлейн Беккер и Матильда де Флавиньоль последовали ее примеру.
На улице уже темнело, и Жозеф зажег светильники с колпачком Ауэра, [20] которые заказал для лавки Кэндзи, обожавший всяческие технические новшества.
20
Карл Ауэр фон Вельсбах(1858–1929) — австрийский химик, в 1885 г. изобрел и запатентовал газокалильную сетку, многократно усиливающую яркость газового пламени, использовавшегося тогда для освещения — т. н. «ауэровский колпачок». — Примеч. перев.