Встреча выпускников

Сэйерс Дороти Л.

— Что? — воскликнула декан. — О, Боже!

В течение этих первых двух недель семестра Харриет практически не видела лорда Сейнт-Джорджа. Его рука была уже свободна от повязок, но остаточная слабость ограничила спортивную активность, и, когда они встретились, он сообщил, что трудится. Вопрос с телеграфным столбом и страховкой был благополучно улажен, а родительского гнева удалось избежать. Похоже, что у дяди Питера было что сказать по этому поводу, но дядя Питер, хотя и порядочная язва, был надёжен, как гранит. Харриет поощрила юного джентльмена на продолжение упорной работы и отказалась от приглашения на обед и возможности встретиться с «семьёй». У неё не было особого желания встречаться с Денверами, и до настоящего времени ей успешно удавалось их избегать.

Мистер Помфрет был исключительно

предупредителен. Он и мистер Роджерс взяли её с собой на реку, а для полноты компании добавили и мисс Кэттермоул. Все вели себя наилучшим образом и приятно провели время, избегая с общего согласия упоминания о предыдущих недоразумениях. Харриет была довольна мисс Кэттермоул: казалось, та прилагала все усилия, чтобы стряхнуть с себя упаднические настроения, и мнение мисс Хилльярд было благоприятным. Мистер Помфрет также пригласил Харриет на ленч и на партию в теннис; в первом случае она искренне посетовала на уже имеющуюся договорённость, а во втором — сказала, уже с меньшей искренностью, что уже давно не играла в теннис, находится не в форме и не очень-то хочет играть. В конце концов, у каждого была работа (даже только Ле Фаню, «Между ветром и водой» и история просодий составляли довольно внушительный набор), и нельзя проводить всё время, бездельничая со студентами. Однако вечером после её формального знакомства с мисс Ньюлэнд Харриет неожиданно столкнулась с мистером Помфретом. Она ходила повидаться с бывшей выпускницей Шрусбери, которая теперь стала преподавателем Сомервилл-колледжа, и пересекала Сейнт-Гилс по пути домой незадолго до полуночи, когда увидела группу молодых людей в вечерних костюмах, которая стояла под одним из деревьев, украшающих этот известный проезд. Будучи по природе любознательной, Харриет подошла, чтобы выяснить, что происходит. Улица была фактически пуста, за исключением обычного движения транспорта. Верхние ветки дерева яростно раскачивались, и Харриет, стоящая около небольшой группы внизу, из замечаний студентов поняла, что мистер Такой-то-или-другой обязался, согласно заключённому после обеда пари, поочерёдно залезть на все деревья на Сейнт-Гилс до того, как будет пойман проктором. Поскольку количество деревьев было велико, а место довольно открытое, Харриет посчитала пари чересчур оптимистичным. Она успела только отойти, чтобы пересечь улицу в направлении «Ягнёнка и флага», когда некий юноша, который, очевидно, обеспечивал безопасность участников пари, прибежал, запыхавшись, и объявил, что проктора только что видели за углом на Брод-стрит. Верхолаз торопливо спустился, и группа стала быстро рассеиваться во всех направлениях: некоторые бежали мимо неё, другие растекались в боковые переулки, а несколько самых сильных духом побежали к небольшому ограждению, известному как Буфер, внутри которого (поскольку он принадлежал не городу, но Сейнт-Джон колледжу) они могли высказать проктору всё, что у них скопилось на душе. Один из юных джентльменов, бросившихся в этом направлении, пробежал близко от Харриет, а затем остановился с восклицанием и подошёл к ней.

— Ба, да ведь это вы! — взволнованно вскричал мистер Помфрет.

— Снова я, — согласилась Харриет. — Вы всегда ходите без мантии в это время суток?

— Практически да, — сказал мистер Помфрет, приноравливаясь к её шагу. — Забавно, что вы всегда меня на этом ловите. Удивительно удачная встреча, правда?… Вы ведь избегали меня весь этот семестр. Почему?

— О, нет, — запротестовала Харриет, я просто была довольно занята.

— Нет, вы избегали меня, — продолжал мистер Помфрет. — Я это знаю. Полагаю, смешно ожидать, что вы проявите ко мне особый интерес. Я и не надеюсь, что вы когда-нибудь думаете обо мне. Наверное, вы меня презираете.

— Не говорите таких глупостей, мистер Помфрет. Конечно, ничего подобного. Безусловно, вы мне очень нравитесь, но…

— Да? Тогда почему вы не позволяете мне вас видеть? Послушайте, я непременно должен вас увидеть. Я должен вам что-то сказать. Когда я могу прийти и поговорить с вами?

— О чём? — спросила Харриет, внезапно сильно растерявшись.

— О чём? Вот чёрт, не будьте настолько жестокой. Послушайте, Харриет… Нет, остановитесь, вы должны выслушать. Любимая, прекрасная Харриет…

— Мистер Помфрет, пожалуйста…

Но мистер Помфрет уже закусил удила. Его чувства вышли из под контроля, и Харриет, зажатая в угол в тени большого каштана у «Ягнёнка и флага», вынуждена была

выслушивать самые страстные признания в любви, на которые только способен молодой джентльмен двадцати лет по отношению к леди, значительно более старшей и опытной.

— Мне ужасно жаль, мистер Помфрет. Я никогда не думала… Нет, действительно, это совершенно невозможно… Я, по меньшей мере, на десять лет старше вас. И, кроме того…

— Какое это имеет значение? — Резким и неуклюжим жестом мистер Помфрет решительно отмёл различие в возрасте и погрузился в бешеный поток красноречия, который Харриет, не могла остановить, за что сильно рассердилась на себя и на него. Он любил её, он обожал её, он был очень несчастен, он не мог ни работать, ни играть в игры, поскольку думал только о ней, если она отвергнет его, он не знает, что с собой сделает, она должна понять, что он хочет защитить её от всех напастей этого мира…

Мистер Помфрет был ростом шесть футов и три дюйма, широк в плечах и довольно силён.

— Пожалуйста, не делайте этого, — сказала Харриет, чувствуя себя так, как если бы она слабо лепетала: «Рекс, фу!» какой-нибудь крупной и непослушной овчарке. — Нет, я серьёзно говорю. Я не позволю вам… — А затем уже другим тоном, — Смотрите, дуралей! Вот проктор!

Мистер Помфрет с некоторым испугом пришёл в себя и повернулся, чтобы сбежать. Но «бульдоги» проктора, которые хорошо разогрелись, разбираясь с лазателями по деревьям на Сейнт-Гилс и теперь жаждали крови, бегом заняли сводчатый проход и, увидев молодого джентльмена, не только занятого ночными шатаниями без мантии, но и фактически обнимающего женщину (mulier vel meretrix, cujus consortio Christianis prorsus interdictum est) [73] , радостно набросились на него, как на законную добычу.

73

Связь с замужней женщиной или блудницей христианину строго возбраняется — (лат.).

— Проклятье! — сказал мистер Помфрет. — Послушайте, вы…

— С вами желает поговорить проктор, сэр, — мрачно сказал один из бульдогов.

Харриет не могла решить, не было бы более тактичным предоставить мистера Помфрета своей судьбе. Но проктор шёл по пятам своей стаи, он уже стоял в нескольких ярдах и потребовал у преступника назвать своё имя и колледж. Казалось, остаётся встретить смерть лицом к лицу.

— Один момент, мистер проктор, — начала Харриет, изо всех сил пытаясь, конечно же для блага мистера Помфрета, подавить непроизвольные приступы смеха. — Этот джентльмен со мной, и вы не можете… О! Добрый вечер, мистер Дженкин.

Это действительно был любезный помощник проктора. Он пристально посмотрел на Харриет и от удивления лишился дара речи.

— Слушайте, — вклинился мистер Помфрет, не очень ловко, но с чувствами настоящего джентльмена, требующими, чтобы объяснение шло от него, — это полностью моя вина. Я имею в виду, боюсь, что я надоедал мисс Вейн. Она…

— Вы не можете его наказать, вы это знаете, — убедительно сказала Харриет.

— Если разобраться, — ответил мистер Дженкин, — полагаю, что не могу. Вы относитесь к старшим, не так ли? — Он махнул своим бульдогам, чтобы те отошли. — Прошу прощения, — добавил он немного натянуто.

— Не за что, — сказала Харриет. — Приятная ночь. Ваша охота на Сейнт-Гилс была успешной?

— Завтра двое нарушителей предстанут перед своим деканом, — сказал заместитель проктора несколько веселее. — Надеюсь, здесь никто не проходил?

— Никто кроме нас, — заверила Харриет, — и смею уверить, что мы не лазали на деревья.

Нездоровое пристрастие к цитатам побуждало её добавить: «если только в поисках плода Гесперид», [74] — но она решила уважать чувства мистера Помфрета и сдержалась.

74

Ссылка на пьесу Уильяма Шекспира «Бесплодные усилия любви», акт IV, сцена 3, когда Бирон, рассуждая о том, что мужчина должен забросить учение ради любви, говорит:

Любовь, затмив отвагой Геркулеса,

Плод Гесперид всегда искать готова?

(Перевод Ю. Корнеева).