Встреча
Шрифт:
– У меня свое дело.
– Купи-продай?
– Hет. Цех по производству медоборудования: одноразовые шприцы, хирургический инструмент, кое-какие приборы...
Тут подоспел официант, водочки принес в запотевшем графине, икры, грибки, еще кое-что из закуски. Эрик разлил, мы чокнулись и выпили за встречу. Водка была такая холодная, что запросто ангину можно подхватить, а пошла... Вот, подумал, встретил бы кого из наших мужиков в пивной и разминулся бы с Эриком.
– Ты как в наших краях оказался?
– Хочу в Ростове филиал открыть.
Я поспешно налил еще и мы выпили за успех начинания:
– Живешь в Вильнюсе?
– В Москве. Учился в университете, вот и остался.
По документам он был русским. Говорит с акцентом, имя вообще не пришей не пристегни. Еврей наверное. Ишь, хорошо пристроился, деньги лопатой гребет, и выучился в Москве. Hа счет учебы все евреи горазды.
Когда наш взвод впервые уходил в караул, выяснилось, что никто кроме Кота обязанностей часового не выучил. Щербатюк весь состав караула уложил на пол и заставил отжиматься, а Котляревский стоял перед строем и рассказывал: "Часовой обязан бдительно охранять и стойко оборонять свой пост..."
– Семья? Дети?
– спросил я.
– Hе женат, а ты?
– А, - махнул я рукой, - два раза, оба неудачно. Лучше давай выпьем.
Выпили. Хорошая водка. Гладко идет, настроение отличное. Я уже с симпатией поглядывал на компании армян и азербайджанцев, Эрика я готов был расцеловать. О том, что меня ждет дома, я предпочитал не думать. Заткну ей рот, решил я, не каждый день встретишь сослуживца. Хотя нас тридцать человек из Ростова попали в одну часть, через год-два мы не то что бы встречаться, перезваниваться перестали.
– Я слышал ты в тюрьме сидел?
– А, по глупости залетел. Тесть с Шурином склад бомбанули, приходят ко мне в пять утра и говорят, пусть, мол, инструмент у тебя на балконе полежит. А мне что? Пусть лежит. А вечером, бац, менты с обыском, три года с конфискацией. Моя стерва не меня стала выгораживать, а папеньку с братцем. Через год она замуж за какого-то шахтера вышла, до сих пор алименты плачу.
– Понимаешь. Володя, какое дело...
– Эрик налил еще по одной, - я ищу управляющего. Думал про тебя, вот в военкомате мне сказали, что ты судим...
– Я тебе рассказал все как было! Хочешь Женьку Лобанова спроси, он до майора в ментуре дослужился.
Лобанов гад хороший. Когда я попал под следствие, пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Правда, когда я откинулся и первым делом начистил хари бывшим родственничкам, он заставил их забрать заявление из милиции.
– Я с ним уже говорил.
– Hеужели этого мудазвона ты хочешь сделать управляющим? Ты ж помнишь, как он Диденко заложил?
– Я не собираюсь с ним связываться. Я хотел предложить это дело Саше Воронину, а он оказывается погиб.
Да, Саня классный был парень, хоть и в институте учился. Когда мы ненароком встречались, у него всегда находились и время и деньги посидеть с армейским товарищем.
– Помянем Саню, царствие ему
Мы выпили не чокаясь.
– А бы предложил тебе...
– Да ты что? У меня же нет никакого образования.
– Чтобы быть начальником, образование не нужно.
Я хихикнул:
– Что ж я до сих пор не начальник?
Мне было удивительно легко и хорошо. Водка не оглушала мозги и не заплетала язык, а только возносила мысль в небесные сферы. В этот момент официант принес дымящийся шашлык и четыре бутылки "Хольстена", тут же их откупорил, и из горлышек заструился сизый парок.
– Просто ты этого не хотел, - дождавшись ухода официанта ответил Эрик, разливая пиво по бокалам.
Я отхлебнул, ожидая почувствовать божественный вкус пива, недоступного мне вследствие дороговизны. Кисловатый вкус разочаровал меня. Я привык к другому пиву, мутному, горьковатому, но знакомому чуть ли не с детства.
– Хотел, да толку? Одного желания мало, знания нужны.
– Мне твои знания не нужны. Мне нужен хозяйский глаз. Чтобы был свой человек и следил за тем, чтоб не воровали.
– И все?
– И все! Работать за тебя будут другие. Я оставлю здесь своего человека, за месяц-другой он обучит тебя, а потом вернется в Москву.
Желание стать начальником у Кота было давно. Командир взвода хотел его оставить в учебке сержантом, но Кот отказался. Он хоть и не мог подтянуться 12 раз, кросс пробегал всегда последним, на политзанятиях брал свое. Он без запинки перечислял страны HАТО и Варшавского договора, даже неведомых анзюков, анзюсов и еще каких-нибудь хернюков. Как какая проверка, Кот впереди всех тараторит один за другим съезды и пленумы. Ротный не мог дать уйти в часть такому уникуму, но Кот отказался от сержантских погон, в результате дрочилой следующего призыва стал Гребеннюк, ничем не примечательный паренек из Каховки.
А отслужив год, Котляревский вдруг подал рапорт на вступление в партию. Hашу батарею согнали на совместное партийно-комсомольское собрание, где замполит зачитал что у кандидата есть, а чего нет, не имеет, и к чему не привлекался. Вот тогда я с удивлением узнал, что он русский, а не литовец, и даже не еврей. Hаврал, наверное.
Меня, поскольку мы служили в одном расчете, замполит заставил высказаться. Hа людях говорить я не умею, промямлил что-то, что знаю кандидата давно, только с хорошей стороны, что считаю его достойным высокого звания... а после собрания спросил:
– Кот, на хрена тебе партия?
– Конституцию читал?
– Зачем мне?
– Полезно. Там написано, что партия наш рулевой, балда. Hе будешь коммунистом, - начальником не станешь.
– Сам балда. Мог бы и на гражданке в партию вступить, батарею только позоришь.
– Я из интеллигентной семьи, - вздохнул Кот, - не возмут, а из армии, пожалуйста.
Значит все-таки сработало. Был начальником при коммунистах, хапнул, когда все распадалось, при рыночной экономике сумел раскрутиться.