Встреча
Шрифт:
— Как раз напротив. И я это сделал несколько часов назад, — тихо возразил он. — Постарайся-ка вспомнить, Августа. Меня в самом деле не очень интересует чувство, которое ты называешь любовью. Однако я рассчитываю на уважение и верность, с каким ты относишься к остальным членам твоего семейства — к покойным и ныне здравствующим.
Августа гордо выпрямилась:
— Ну а я взамен получу то же самое?
— Можешь быть в этом совершенно уверена. Я до конца исполню свой супружеский долг. — В глазах его неожиданно
Она потупилась, не желая быть испепеленной охватившим его чувственным огнем.
— Прекрасно, милорд. Пусть будет верность. Но не более, пока я сама не приду к иному решению.
— И что, черт побери, должно означать сие загадочное заявление, Августа?
Она решительно отвернулась к окну:
— Всего лишь то, что, пока вы не начнете придавать должное значение такому чувству, как любовь, я не позволю себе испытывать это чувство и по отношению к вам.
«Нет, я непременно заставлю его понять, — сердито думала Августа, — что брак — это не просто холодный обмен обещаниями верности!»
— Что ж, поступай, как тебе заблагорассудится, — пожал плечами Гарри.
Она искоса глянула на него:
— Значит, вы не возражаете против того, что в мои планы не входит любовь к вам?
— Не возражаю, если вы будете прилежно исполнять свои супружеские обязанности, дорогая.
Августа поежилась:
— Как вы холодны, милорд! Я до сих пор этого не понимала. Судя по некоторым вашим недавним поступкам, можно было надеяться, что и вы вполне способны на безрассудства и столь же горячи в своих чувствах, как и любой из моих предков — нортамберлендских Баллинджеров.
— Ну разве кто-нибудь может сравниться с нортамберлендскими Баллинджерами! — возразил Гарри. — И уж менее всего я…
— А жаль. — Августа потянулась к своему ридикюлю и достала книжку, которую намеревалась почитать во время путешествия. Она открыла ее и уткнулась в страницу.
— Что вы читаете, мадам? — мягко осведомился Гарри.
— Вашу последнюю книгу, милорд. — Она не осмелилась поднять на него глаза. — «Некоторые замечания относительно» Римской истории от основания города» Тита Ливия «.
— По-моему, довольно скучное чтение для вас, дорогая.
— Вовсе нет, милорд. Я уже читала несколько ваших работ и нашла их весьма интересными.
— Правда?
— Да, а что? Если, разумеется, не считать один очевидный недостаток, присутствующий во всех ваших работах.
— Недостаток? Господи, умоляю, скажите же мне, что это за недостаток! — Гарри был явно взбешен. — Как вы можете, собственно, говорить о недостатках моих научных трудов? Разве вы изучали античную филологию, мадам?
— Совершенно необязательно быть ученым и заниматься античностью, чтобы заметить, чего всегда не достает в ваших книгах, милорд.
— Да неужели? Ну так назовите же мне этот недостаток, прошу вас,
Августа изумленно подняла брови, посмотрела ему прямо в глаза и ласково улыбнулась, точно ребенку:
— Видите ли, сэр, при чтении ваших исторических исследований несколько раздражает тот факт, что в каждом из них вы упорно игнорируете роль женщин в развитии культуры.
— Женщин? — Гарри ошарашенно посмотрел на нее. Однако сразу взял себя в руки. — Но женщины не творят историю, мадам.
— Я давно подозреваю, что такое впечатление складывается главным образом потому, что историю пишут мужчины вроде вас, милорд, — заявила Августа. — По неизвестной мне причине эти авторы совершенно не обращают внимания на вклад женщин в культурный процесс. Мне это впервые бросилось в глаза, когда пришлось кое-что прочесть, поскольку именно я занималась интерьером нашего клуба» Помпея «. Оказалось очень трудно отыскать в исторических трудах нужные сведения о выдающихся женщинах.
— Нет, это уж слишком! — простонал Гарри. Теперь она упрекала его в недостаточной компетентности — эта взбалмошная девчонка, увлекающаяся Вальтером Скоттом и Байроном! И вдруг, сам того не желая, он улыбнулся. — Знаете, мадам, я почему-то предчувствую, что вы будете весьма интересным приобретением для моего хозяйства.
Грейстоун — огромный дом, возвышающийся над дорсетширскими равнинами, производил впечатление такой же силы и неприступности, как и его хозяин. Это было весьма впечатляющего вида здание, построенное в духе палладианства , выдержанное в соответствующих классических пропорциях и великолепно смотревшееся среди зелени старинного парка.
Последние лучи заходящего солнца играли на окнах дома, когда карета, поднявшись по довольно крутой подъездной аллее, остановилась у крыльца.
Тут же началась невероятная суматоха, слуги бросились распрягать лошадей и встречать свою новую хозяйку.
Августа с любопытством осматривалась, опираясь на руку Гарри, помогавшего ей выйти из кареты, » Грейстоун станет моим новым домом «, — твердила она себе и все-таки никак не могла до конца осознать ту огромную перемену, что произошла в ее жизни сегодня утром, когда она стала графиней Грейстоун. Женой Гарри. Теперь это ее дом и ее слуги.
Наконец-то у нее снова есть свой дом! Дом, о котором она так мечтала.
Она пыталась проникнуться этим необычным чувством, когда в раскрытых дверях появилась маленькая темноволосая девочка и стремительно сбежала с крыльца. Она была одета в очень скромное беленькое платьице из муслина, которое не могло похвастаться ни одним украшением — ни оборкой, ни ленточкой.
— Папа! Папочка, вот ты и приехал! Я так рада!
Лицо Гарри смягчилось, ласковая радостная улыбка озарила его, и он наклонился, чтобы поздороваться с дочерью: